— Ты всего лишь мужчина, Архимаг, — бросила она. — И я увижу твою смерть, прежде чем Ллос призовет меня.
Магия проникала все глубже. Громф пытался что-то сказать ей, но тело не слушалось его. Язык беспомощно шлепал между губами. Он поперхнулся, прикусил язык и изверг из себя слюну вперемешку с кровью. Изо рта его вырвалось ужасающее бульканье, и тело его начало съеживаться.
В миг, когда тело повалилось на пол, Ясраена увидела, что черты Громфа исказились и начали исчезать…
— Ларикаль? — Ясраена кинулась вперед и подхватила корчащееся тело Архимага на руки. — Ларикаль!
Она видела, как Архимаг, нет — ее дочь попыталась кивнуть сквозь судороги. Ее трясло все сильнее и сильнее.
Ясраена не могла остановить заклинание. Было слишком поздно.
«Матушка», — прохрипела Ларикаль по телепатической связи, образованной их амулетами.
Ясраена не успела ответить, как ментальный голос ее дочери перешел в долгий вопль, потом в бессвязное, исполненное боли бормотание. С влажным чавкающим звуком тело ее сложилось вдвое, и еще раз, и еще, пока у ног Ясраены не остался лежать лишь плотный комок окровавленной плоти.
Ясраена взглянула на то, что осталось от ее дочери, и в ярости стиснула кулаки. Архимаг снова провел ее.
Купол собора над нею начал трещать. Она запрокинула голову и уставилась в глаза Ллос.
Забрызганная кровью и задыхающаяся, Халисстра стояла на площадке перед дверями пирамидальной обители Ллос. Слева и справа от нее валялись трупы Данифай и Квентл. Халисстра убила их обеих, изрубила на куски Лунным Клинком. Охваченная яростью, от Данифай она оставила лишь груду окровавленной бесформенной плоти.
Она не позволила им войти в обитель. Никому из них не бывать Йор'таэ Ллос.
Халисстра отцепила щит и кинула его на каменную площадку. Звук его падения разнесся в тишине. Не считая редких вздохов фиолетовых огней на Равнинах Пылающих Душ, вся Паутина Демонов, казалось, затаила дыхание. Даже ветер Ллос затих.
Халисстра оглядела огромное пирамидальное сооружение, высящееся перед нею, — обитель Ллос, — созданное из черного металла и кишащее пауками. Высокие двойные двери в его подножии были приглашающе распахнуты. Из них струился фиолетовый свет. В этом свете Халисстра видела силуэты пауков — огромные, хищные. Теперь она сделает то, зачем пришла. Жрица помедлила. Что она намеревалась сделать? Она покачала головой — мысли ее путались — и шагнула через порог.
Наклонные стены храма изнутри были затянуты паутиной, ее общий узор навевал мысли о чем-то непонятном, но тревожном. По паутине сновали пауки всех видов и размеров.
В храме было множество колонн, тонких сооружений из затвердевших, перевитых между собою нитей паутины. Источник фиолетового свечения Халисстре был не виден.
В дальнем конце затянутого паутиной храма, на возвышении из отполированного черного гранита, стояли восемь тел Паучьей Королевы.
При виде своей былой богини и покровительницы у Халисстры перехватило дыхание.
Ллос была в своих паучьих обличьях, в виде восьми гигантских «вдов», грациозных и смертельно опасных, — одна богиня, восемь ипостасей.
Семь вдов Абисса наползали друг на друга, шипели словно сражаясь за место. Но все они толпились вокруг восьмой, самой крупной, неподвижно сидящей посреди паутины. Пронизывающий взгляд этой восьмой обратился на Халисстру.
По обе стороны помоста стояли йоклол, похожие на размягченный воск, их покачивающиеся руки напоминали веревки.
Существа, каких Халисстра никогда прежде не видела, выстроились в шеренги между нею и Ллос. Их высокие изящные тела — обнаженные тела женщин-дроу, из которых торчали длинные паучьи лапы, — высились над Халисстрой. Она чувствовала на себе и их взгляды тоже, и весь груз их надежд. Она изумилась красоте их тел.
— Я не та! — выкрикнула она, и паутины заглушили ее голос.
Восьмая вдова зашевелилась. По храму пробежал ропот.
— Но ты могла бы ею быть, — отозвались хором дроу-паучихи. — Восьмая ожидает Йор'таэ.
— Нет! — ответила она.
Они зашипели и оскалились, обнажив хищные паучьи зубы.
Восемь тел Ллос разом щелкнули зубами, и вдовы затихли.
Они склонили набок красивые головы, прислушиваясь к своей богине.
Халисстра подняла Лунный Клинок, глубоко вдохнула и сделала еще один шаг.
Двери храма с грохотом захлопнулись за нею. Она замерла на миг, растерянная, одинокая. Она посмотрела через проход на Ллос и откуда-то нашла в себе мужество.
— Я вызываю тебя на бой за то, что ты со мной сделала, — объявила она.
Вдовы зашуршали. Йоклол замахали веревочными Руками.
«Ты сама сделала это с собой», — ответил голос Ллос в мозгу Халисстры.
При звуках голоса богини — голосов, поскольку Халисстра услышала семь разных голосов, произнесших эти слова, — Халисстра едва не упала на колени.
Обеими руками сжав Лунный Клинок так, что побелели пальцы, она сделала еще один шаг, потом еще. Меч дрожал в ее руках, сверкая темно-красным огнем на фоне фиолетового света, заливающего храм. Пусть Халисстра не служила больше Темной Деве, но меч Эйлистри по-прежнему жаждал совершить то, ради чего был создан.
Странные дроу-паучихи смотрели, как она идет между ними, но не пытались остановить ее. С каждым шагом, приближающим ее к воплощениям Ллос, они становились все беспокойнее.
Халисстра дрожала, ноги ее налились свинцом, но она продолжала идти.
Семь пар мандибул зашевелились при ее приближении. Восьмое тело Ллос стояло неподвижно и ждало. Халисстра взошла на помост, встала перед телами Ллос и посмотрела в бесстрастные глаза восьмого паука.
Она увидела в этих черных шарах свое отражение, и ей было все равно, как она выглядит. Сердце колотилось у нее в груди с такой силой, что вот-вот должно было разорваться.
Покрывшись испариной, стиснув зубы, она высоко занесла Лунный Клинок.
Голоса Ллос, мягкие, успокаивающие и убедительные, зазвучали в ее мозгу.
«Зачем ты пришла, дочь?» — спросила Ллос.
— Я тебе не дочь, — ответила Халисстра. — И я пришла убить тебя.
Она еще крепче сжала Лунный Клинок. Его свет отражался в восьми парах глаз Ллос, напомнив Халисстре звезды в небе Паутины Демонов, следившие за ней с поднебесья.
Йоклол по бокам от Ллос устремились к Халисстре, но богиня остановила их взмахом педипальп.
«Ты не смогла бы сделать это, даже если бы хотела, — сказала Ллос. — Но я читаю в твоем сердце, дочь, и знаю, что ты не хочешь этого».
Халисстра заколебалась. Лунный Клинок по-прежнему был занесен для удара.
«Ты хочешь убить не меня, дитя мое, — продолжала Ллос. — Я то, что я есть, и ты всегда знала это. Я убиваю, я питаюсь и таким образом становлюсь сильнее. Почему твоя собственная натура так пугает тебя? Ты не захотела быть моей дочерью. Почему ты боишься признаться, чего хочешь?»
