— Пойдешь со мной, а? — поинтересовалась тьма.
— Зависит от того, кто тебя прислал и зачем, — ответил Итан.
— Не величество и не высочество, — прошелестело в тишине.
— Да неужели?
— Совершенно точно, — прошептала тьма, и послышался звук, с которым ключ входит в замочную скважину. Затем скрипнула открываемая дверь.
— Зачем я твоему хозяину?
Итан неторопливо поднялся, стараясь не грохотать цепями.
— Хозяйке, — торопливо ответил визитер.
— А ей-то зачем все это? Она тоже хочет корону Аривьена? — говоря, Итан до рези в глазах, до тошноты всматривался в темноту. Что-то шевельнулось совсем рядом, в паре шагов.
— Не думаю. У нее и так все есть, — ответ прозвучал неожиданно близко, но уже за спиной.
Итан резко крутанулся, интуитивно хватая эту шуструю тьму, и удовлетворенно хмыкнул, когда пальцы сомкнулись на чьей-то тонкой шее.
— Отпусти… дурак, — прохрипело что-то легкое, извивающееся в руках. Итан не видел ничего, но почувствовал, как горячие пальцы вцепились в его руку в попытке разжать хватку.
И как-то запоздало Итан сообразил, что в его руках — женщина, что, впрочем, не делало ее невинной и безопасной. Но пальцы чуть разжал, и она мгновенно выкрутилась из захвата, отскочила на безопасное расстояние.
— Идиот. Тебя спасают, а ты… — и внезапно всхлип. — Больно же!
— Что за хозяйка? Откуда я могу знать, что вы не замыслили убить меня при побеге?
Тьма хмыкнула.
— Знаешь… Она просила передать, что, если ты предпочтешь остаться здесь, то поутру король тебя казнит. Но Пакрион об этом еще не знает, потому что заигрался… Играет в нехорошие игры. Так что в твоих интересах следовать за мной. Я тебя отсюда выведу.
— Я в цепях, — только и сказал Итан.
У него появилось очень нехорошее предчувствие. Беда разливалась в темноте, перемешивалась с чернильным мраком и почти мешала дышать — но беда эта не имела отношения лично к нему. Она простерла крылья над Вельминой.
— Ничего. Вокруг тебя, знаешь ли, тоже не дураки, — холодно ответила женщина, — только не нужно меня хватать за горло.
— Ты видишь в темноте, — прошептал Итан.
— Ага, — с нотной довольства ответили ему, — потому что я такая же, как и ты. Продукт современной алхимии живого. А теперь не дергайся, надо снять с тебя цепи. Удивительно, какой ты выносливый. Давай, начнем с рук. Протяни их, пожалуйста… Вот так, да.
Итан замер, вытянув вперед руки, насколько позволяли цепи. Он их не видел, но сперва услышал, как что-то зашелестело, как будто вскрывали бумажный сверток, а потом на кожу запястий посыпались крупинки. Впрочем, не только на кожу: большей частью на железо. И там, где они попадали на тяжелые обода, по железу пробегали быстрые алые сполохи, оно теплело.
— Стряхивай, — скомандовала женщина, все ещё невидимая, — не стой столбом, времени нет.
«Как это, стряхивай?»
Итан все же подчинился, тряхнул руками — и громко звякнули упавшие на пол цепи. Железные обода попросту рассыпались.
— Теперь ноги.
И крошки посыпались на ступни.
— Почему твоя госпожа меня спасает? — вновь просил Итан, но вместо ответа ему в руки сунули какую-то тряпку.
— Надевай. Потерпи, придется без света. Вот когда выйдем отсюда, тогда и засвечу фонарик.
— Как ты собралась пробиваться сквозь охрану?
Итан наскоро ощупал ткань, похоже, ему только что выдали штаны. Широкие, что-то вроде шаровар. Он быстро, насколько получалось, сунул ноги в штанины, завязал пояс.
— Я не буду пробиваться сквозь охрану, — усмехнулась тьма, — отсюда есть и другой выход, только о нем мало кто знает. Мне пришлось усыпить только тех, кто охранял именно твою камеру. Готов? Тогда идем. Ρуку дай.
Пальцы у нее были тонкие, но удивительно сильные и мозолистые. Итан потянул носом воздух — от незнакомки пахло железом и кровью, и к этой жестокой смеси странным образом примешивалась тонкая, едва уловимая нотка дорогих женских духов. Она потащила его из камеры, еще через несколько мгновений они вынырнули в коридор, который был освещен. От неожиданности Итан зажмурился: слабый свет ударил по глазам, от света отвыкшим, ввинтился стальной спицей в мозг. Глаза заслезились, он щурился, озираясь — а худощавая фигурка в черном маячила впереди, и не отпускала, стискивала руку. И двигались они снова прочь от источников света — снова во мрак.
— Если пройти дальше, там своды обвалились, — негромко пояснила женщина, — но мало кто знает, что остался лаз, сквозь который можно пролезть и оказаться в другой части подземелья. А там есть выход наружу, как раз на склон, в лесок.
Итан молча кивнул. Шли быстро, почти бежали, и любые разговоры сбивали дыхание.
— Так, стой, — наконец скомандовала незнакомка, — теперь аккуратно, завал.
Дальше действительно пришлось забраться сперва на кучу камней, потом — сползти куда-то вниз, и, наконец, протискиваться сквозь довольно узкую щель — сквозь которую женщина проскользнула, словно тонкая нить в игольное ушко, а Итан лез, обдирая локти и грудь о камень, и мрачно думал о том, что будет, если он здесь все же застрянет. Но его руку по-прежнему сжимали крепкие не по-женски сильные пальцы, она не отпустила ни на мгновение, ровно до тех пор, пока он, задыхаясь, не вывалился куда-то на ровный пол.
— Все, — подытожила женщина, — погоди, я все-таки запалю фонарь.
Раздалось щелканье огнива-зажигалки, и вскоре во все стороны брызнул бледно-желтый свет, снова заставляя жмуриться. Смотреть было больно.
Она поцокала языком.
— Н-да. Хорошо, что сейчас ночь. Ночью тебе будет проще, а там и глаза привыкнут. Ты как? Дальше идти сможешь?
Итан кивнул. С трудом, но все же рассматривал женщину: она оказалась довольно высокой, худощавой. Черное одеяние плотно облегало тренированное тело, голова была замотана черной тканью, оставляя лишь глаза. И в свете фонаря стало ясно, что глаза у нее нечеловеческие. Совиные. Золото затопило и радужку, и склеру, и там плавал крупный черный зрачок.
Вот так, с минуту, они смотрели друг на друга, а потом женщина торопливо отвернулась. Подняла повыше фонарик — прозрачную колбу в оплетке из толстой проволоки.
— Пойдем, — глухо сказала она, — все, что тебе интересно, узнаешь от госпожи.
— Кто тебя такой сделал? — спросил все же Итан.
— Так госпожа и сделала, — охотно поделилась женщина, — мне рассказали, что я родилась слепой, и моя мать просила милостыню на площади. Она же продала меня госпоже… и вот. Госпожа — талантливый алхимик.
— Ты видишь в полной темноте, — заметил Итан, — это больше преимущество.
— Быть драконом — тоже преимущество, — кажется, она усмехнулась.
