Итан сделал несколько глотков. Оказалось вкусно, кисло-сладко, с ноткой мяты.
— А как далеко до столицы? — спросил он.
— Пару дней, если конными…
— А алхимики здесь есть?
Ведьма поморщилась.
— Не так, чтобы много. Это, говорят, на юге не осталось магии, одна сплошь алхимия эта.
— Верно говорят, — согласился Итан, а потом вдруг опомнился, — я так и не узнал, как тебя зовут.
— Это не имеет значения, — она улыбнулась и принялась мять картошку в тарелке, — точно так же, как и я не спрашиваю твоего имени. Мне это неинтересно.
— Хорошо, как скажешь, — Итан пожал плечами. Возможно, все маги такие… слегка странные.
— Как называется столица? — вновь спросил он.
— Хочешь туда податься? — ведьма снова улыбнулась, — лучше бы тебе помалкивать о собственной природе. Многие захотят своего собственного дракона.
— Если ты не разболтаешь, то я точно промолчу, — буркнул Итан.
— Уж об этом можешь не беспокоиться, милок, — она помолчала, а затем сообщила, — столица Кентейта — Вил-О-Тан. Первые люди, которые пришли сюда из страны льдов, назвали столицу так. И с первыми людьми, из снегов, пришла истинная магия… Магия, источником которой была кровь жертв.
Это было удивительно. Перед ним сидела милая пожилая женщина и спокойно рассказывала об истинном источнике магии.
— Вероятно, с тех пор что-то изменилось? — спросил он, — что-то я не видел у тебя жертвенника рядом с домом.
— А кто сказал, что он будет рядом с домом? — тепло улыбнулась ведьма, — возможно, те, кто был первыми магами, и несли Источник в себе. Но их потомки его утратили. Единственное, что они знали — так это то, что магию всегда можно взять из жертвы. За все нужно платить, милок, а за могущество — вдесятеро.
И задумалась, умолкла. Потом подняла на Итана взгляд, в котором не было ни проблеска света.
— Поэтому, дракон, будь осторожен с магами. Какими бы милыми, добрыми и справедливыми они не казались, всегда помни о том, откуда они черпают могущество.
— Я запомню, — сказал Итан.
Ведьма больше не казалась добродушной старушкой, а ее дом — надежным убежищем.
«Как только Вельмина придет в себя, мы отсюда уйдем» — решил он, а вслух спросил:
— Ты покажешь, где нужно поправить крышу?
— Конечно, — улыбка ведьмы стала ещё шире. Зубы у нее были ровными и белыми. Молодыми.
***
Итан провозился с крышей до самого вечера и, как выяснилось, работы там было куда больше, чем на день. Сгнивший тростник нужно было сперва снять, потом нарезать нового — ведьма сказала, что неподалеку как раз есть озеро с впадающей в него речкой, и там материала для починки кровли видимо-невидимо. К закату Итан понял, что застряли они на несколько дней в этом домике, который казался таким дружелюбным на вид, а на самом деле являлся пристанищем женщины, приносящей жертвы, выцеживающей Силу вместе с кровью.
Но когда он возвращался из леса, куда отнес последнюю охапку гнилого тростника, его ждал наиприятнейший сюрприз.
Сюрприз этот, наряженный с серое мешковатое платье, больше похожее на тюремную робу, сидел на крыльце и гладил Барона меж ушей.
Впрочем, едва завидев Итана, Вельмина поднялась и медленно двинулась навстречу. Он заметил, что обута она была в свободные туфли без задников, платье было коротковатым — и оттого были видны изящные лодыжки.
Итан не стал мелочиться: прикрыв за собой калитку, сделал последний шаг, разделявший их, схватил Вельмину в охапку и закружил. Пусть привыкает. Уткнулся носом в ключицу, всей грудью вдыхая теплый аромат ее тела, не обращая внимания на ее протестующий писк.
— Пусти, ну, отпусти! — Вельмина стукнула его кулачком по плечу, — ты обещал!
Он поставил ее на ноги, Вельмина хмуро смотрела, подняв лицо, и молчала. Покраснела — но это уже был здоровый румянец.
— Мне причитается награда, — объявил Итан и, пока она не опомнилась, подался вперед и чмокнул в губы.
Вельмина проявила чудеса мужества и даже не попятилась, не отшатнулась. Просто замерла, руки безвольно упали вдоль тела, и во взгляде взметнулся страх.
— Я…
— Молчи, — прервал он ее, — если ты хочешь снова наговорить глупостей о том, какая ты никому ненужная, то лучше помолчи. Пойдем, вот, прогуляемся. Если ты можешь.
— Могу, — она кивнула. А затем нерешительно добавила, — кажется, ничего не болит…
Откинула за спину волосы — они плеснули темной волной. Итану померещилось, что от Вельмины даже пахнет шоколадом и ванилью. А потом — тут надо было признать, что Вельмина действительно ведет себя, как герой, — потом она сама взяла его за руку. Итан почувствовал, как дрогнули ее пальцы, и решил, что все-таки мужчина тут он. Взял тонкую руку Вельмины, поднес к губам, согрел дыханием холодные пальцы. И, поглядывая на нее, убеждаясь, что она хотя бы не шарахается от его прикосновений, спросил:
— Так что, идем?
Неподалеку от ведьминого хозяйства лежало в траве давно поваленное дерево. Итан отвел Вельмину туда, посадил, сам расположился рядом, все так же держа за руку. Она молчала и смотрела куда-то вдаль, так задумчиво и без улыбки, что он испугался — неужели снова решила, что никогда не отмоется?
И он обнял ее за плечи, притягивая к себе поближе, и прошептал куда-то в макушку:
— Знаешь, я счастлив. Оттого, что успел тебя донести. Можно сказать, эта ведьма спасла столицу Аривьена…
— Почему? — тихо спросила Вельмина, все так же глядя куда-то сквозь деревья, сквозь темные стены дома.
— Если бы ты умерла, то я бы вернулся… туда, — сказал Итан.
Вельмина передернулась.
— Не надо… правда, не надо. Я постараюсь… — и, повернувшись, посмотрела прямо в глаза.
В ее взгляде все ещё оставался страх. И жуткая тоска — Итан почувствовал ее кожей, и ему захотелось выть от безысходности и царапать землю, потому что сейчас он не мог исцелить Вельмину, а она не могла все забыть по щелчку пальцев.
— Тебе… в самом деле все равно, что со мной было? — одними губами произнесла она.
Он задумался на несколько мгновений, рассматривая аристократичные черты, ставшие такими родными и желанными.
— А ты готова никогда не спрашивать о том, что было со мной, когда я был королем-драконом? — спросил едва слышно.
Вельмина отшатнулась, крепко зажмурилась. Ее похудевшее лицо исказилось глубокой внутренней болью, но тут же разгладилось. Вельмина приняла решение.
А в следующий миг Итан утонул в ее теплых, темно-карих глазах, так доверчиво распахнувшихся ему навстречу.
— Я готова, — шепнула она быстро, как будто опасалась, что их услышат.
