Вжавшись в стенную нишу, Итан дождался, пока охрана уберется восвояси. Они прошагали мимо, переговариваясь, и у входа в королевское крыло воцарилась тишина. Гомон и музыка почти не просачивались сюда, вязли в толще стен. Светильники были приглушены, их неровный желтый свет сочился сквозь фигурные отверстия фонарей, вырисовывая на каменном полу фигуры невиданных цветов и животных, и прекрасные, и уродливые. Итан подождал ещё немного, вслушиваясь в зыбкую, постоянно ломаемую далеким гомоном тишину — затем вышел из укрытия и подошел к дверям.
Взялся за бронзовую ручку. Овальное оконце, как будто вплавленное в дерево, оставалось светлым — и это было правильно, потому что магическая защита не должна задерживать тех, кто не замыслил дурного против короля. Итан плавно повернул ее вниз, приоткрыл дверь. Снова полумрак и тишина. Он оглянулся, убедился, что никого нет по ту сторону коридора, а затем беззвучно скользнул на территорию королевских покоев.
Он не раз бывал здесь вместе с де Вером. Он превосходно знал, где расположена та самая комната — опасался лишь того, что король мог сразу направиться туда. Итан ускорил шаг. Перед глазами так и крутилась та некрасивая сцена, когда фарфоровая принцесса кричала на короля. Недостаток воспитания. Принцесса никогда, ни при каких условиях, не должна повышать голос на отца — не говоря уж о тех ситуациях, когда присутствуют придворные. Она, конечно, несчастна с этой растрескавшейся кожей, но в таких вещах и это не оправдание.
Итан двигался бесшумно. Ему все еще везло — шагах в двадцати впереди, из-за поворота появился король, который — как и следовало предположить — направлялся в свою комнату.
Глядя на то, как тяжело опустились широкие плечи монарха, Итан невольно подумал, что наверняка этот король не в восторге ни от своего монаршего долга перед королевством, ни от того, что дочка втрескалась по уши в мага, ни от того, что не мог позволить себе этому же магу ее отдать. Возможно, если бы не слова предков о том, что ничего хорошего от брака двух магов не выйдет, то уже отбыла бы принцесса в дом к чародею. А так, выходит, родитель заботится, а никто это все равно не ценит.
Король подошел к знакомой Итану двери, снял с шеи ключ на цепочке. Итан замер, стоя в тени. Затаил дыхание. Соблазн выскочить из укрытия, преодолеть разделявшее их расстояние и заглянуть в комнату был велик, но, но…
«Вряд ли там что-то важное, — сказал как-то советник, — скорее всего, что-то памятное, дорогое именно ему».
«Так зачем это прятать?»
«Кто знает? Возможно, его величество просто не хочет, чтобы ему в душу заглядывали чужие».
Итан согласился тогда, что в самом деле, даже король имеет право не показывать всему двору, что там у него, на сердце. Итан прекрасно понимал такое желание, потому что сам ни за что бы не хотел, чтобы когда-нибудь наружу вылезли те милые вещи, которыми приходилось заниматься у Лессии.
Силуэт короля как будто смазался в слабом свете фонарей. Итан прищурился. Это ещё что такое? А король ничего и не замечал, провернул пару раз ключ в замке, дернул на себя дверь. Вокруг подошв его великолепных сафьяновых туфлей появилось тускло мерцающее кольцо, белесое, словно дым, подсвеченный пламенем свечей. Итан ругнулся и попросту рванул вперед, к королю, который с удивлением наблюдал за тем, как его собственные ноги начинают проваливаться в разлившуюся по полу муть.
Рванул изо всех сил, до хруста связок.
Даже не сообразил, что руки мгновенно покрылись черной чешуей, это было совершенно не стоящим внимания. А главным было то, что, задыхаясь, он успел толкнуть короля, схватить его за плечи и кубарем, уже вместе с ним, вкатиться в ту самую тайную комнату, все-таки выдернув из губительного кольца.
В следующее мгновение Итан был уже на ногах, выжидая. Но ничего не произошло: ни огненной стены, которая должна была бы прокатиться от входа до стены, ни кошмарных магических монстров. Дымное кольцо медленно сужалось, оставляя за собой странный черный след, и когда с тихим хлопком исчезло, Итан даже присел на корточки и ткнул в этот след пальцем. Палец провалился на две фаланги, пока сквозь странную труху не уткнулся в камень. Выходило так, что подстроенная ловушка перемолола мраморные плиты, и примерно то же должна была сделать с ногами короля.
— Ты откуда здесь взялся? — донеслось до Итана строгое.
Он поднялся и вернулся в комнату. Его величество Месхет Второй сидел на полу и задумчиво стряхивал черную пыль с босых ступней. Итан даже улыбнулся — выходит, он успел. В последний момент, ещё немного, и та магическая дрянь начала бы жрать ноги монарха. Интересно, отчего Ардиан решил сделать столь сложную ловушку, а не обошелся какой-нибудь огненной волной? И проще, и эффективнее.
— Ну? Я слушаю, — Месхет сердито посмотрел на Итана, а потом быстро добавил, — я платил Ардиану столько, что все происшедшее — страшная глупость с его стороны. Я недооценил его дурость.
— Может быть, дурость, а может — и нет, — пробормотал Итан, вспоминая, что именно видел в той книге.
Складывалось ощущение, что принцесса в опасности. При этом особого желания ее спасать не возникало.
— Я шел за вами, как и приказал де Вер, — ответил он. Скрывать особо было нечего, да и незачем.
— И давно ты за мной ходишь? — король не торопился подниматься с пола, обхватил колени руками.
— С самого начала.
— Ну надо же, — короткий смешок, — а я-то все думал, с каких это пор мой советник стал настолько человеколюбив, что приютил бедных родственников…
Итан не ответил. Взгляд скользил по комнате — той самой тайной комнате, ключ от которой был только у короля. Здесь было пусто. Только небольшое деревянное кресло и едниственная картина на стене. А под картиной — узкая деревянная полочка, и там сложены какие-то мелочи — крошечный стеклянный флакончик, какая-то тряпочка, синяя ленточка. Картина была завешена бархатной шторкой. Понимая, что этого ему уже не простят, Итан подошел и, не обращая внимания на предострегающий окрик Месхета, дернул ткань в сторону.
— Великие Пять! — король взревел раненным зверем.
Налетел ураганом, первый же удар пришелся в челюсть — хороший такой удар, из глаз буквально искры посыпались. Но второй удар Итан уже не пропустил, а сам с удовольствием впечатал кулак куда-то королю под ребра. Потом сгреб Месхета за ворот бархатного камзола и прямо в лицо ему выдохнул:
— Какой Бездны здесь делает портрет моей матери?
Сказал — и сам застыл ошарашенно. Потому что король побледнел так, что, казалось, из него выцедили всю кровь. Упаси Старица, ещё помрет. Итан отпустил его, даже оттолкнул от себя, но пальцы Месхета, судорожно стиснутые, так вцепились в ткань сюртука, что оторвать короля от себя не получилось.
— Врешь, — глядя безумно, прошипел король, — она не может быть твоей матерью! Мне сказали, что ее первенец умер!
Злость вперемешку с воспоминаниями ударили в голову. Итан все ж оторвал от себя скрюченные пальцы монарха и отшвырнул его к стене. Плевать, что поднял руку на короля. Теперь уже… все равно. Они просто уедут отсюда.
