Шантаж удался, в чём я собственно и не сомневалась, Горский мигом вылечился от недуга «Ощущать, что чувствуют чужие сердца». Ворчал, конечно, не без этого, обвинял в нечестной игре и называл аферисткой, но недолго, как только Демона к себе подозвала, так сразу и перестал.
Баня топится полным ходом, Олег с азартом носится туда-сюда, замочил в тазах веники, приготовил, чтобы потом обливаться, вёдра с холодной водой, теперь же инспектирует стопку, которую ему вручила с простынями и полотенцами. Я же за всей этой беготнёй наблюдаю, сидя возле мангала, это моё задание, следить за тем, как дрова превращаются в угли, работа непыльная и нетрудная, один раз в пять минут с умным видом тыкать палкой в костёр.
Горский разделся, повязал на бёдрах полотенце, нарядился в чудную шапку – папаху с вышитой на лбу красной звездой и пошёл в парилку на первый заход.
Истекает минута, вторая, за ней третья… Олег не появляется, уже переживаю. Приоткрывала я дверь в эту парилку, чуть нос не обожгла, температура точно переваливает за сотню. Если Горский там сварится, понятия не имею, куда и к кому бежать за помощью.
Горский появился только через десять минут, поначалу от него так парило, что аж самого было не видно, это я только после разглядела, что он красный как рак и весь в бусинках пота.
— А-а-а, — вместо мужчины, взвизгнула я, когда он себя ледяной водой окатил. — Олег, прекращай, а то мне за тебя холодно!
— Кира, ты не представляешь какой это кайф. Как будто заново родился! — с мегадовольным лицом заявил Горский, поставил пустое ведро на землю и кивнул в сторону бани. — Пойдём со мной, гарантирую, не пожалеешь.
— Ой нет, я на такую страсть, как живой оказаться практически в кастрюльке с кипящей водой ни за какие коврижки не соглашусь. Не пробовала и не собираюсь.
Олег прищурился, словно что-то дурное задумал, но после всё же ушёл обратно в баню.
Горский уже, как три раза весь такой из себя довольный выныривал из парилки, обливался водой и столько же раз, настойчиво зазывал к нему присоединиться, обещая, что после бани я почувствую невероятную лёгкость и сказочное блаженство. Не соблазнилась. Мне и без стоградусной жары не тяжело, да и в блаженство с лицом цвета ядрёного борща, как-то не особо верится.
Надо отдать должное, Олег в парилку заманивал исключительно с помощью слов, силой затащить не пытался, а я ведь уже успела о нём подумать плохое, когда он в первую вылазку загадочно так прищурился, и даже палку для обороны наготове держала ту, которой рылась в мангале.
Когда Горский выливал себе на голову четвёртое по счёту ведро, заметила перемены в его настроении, он чуть погрустнел, сник и выглядел уже не таким счастливым, как в первые три раза. Что не так, выяснилось почти сразу.
— Кира, тут такое дело, самому себя хлестать вениками – как-то не очень, совсем не те ощущения, — пожаловался мужчина.
— Сочувствую, только я, что могу сделать?
— Многое, — оживился и вновь заулыбался Олег. — Попаришь меня?
Закашлялась. Впервые за всю жизнь воздухом подавилась.
— Не-не не, — выдала я, как только вновь смогла говорить в придачу ещё и активно головой в стороны замотала. — Я там дубу дам от жары.
— А я дверь оставил нараспашку открытой, да и до этого жар выветривался, в парилке уже просто тепло. Кир, ну ты обязана согласиться, вот представь, если массаж тебе делает не кто-то другой, а ты сама. Это как называется?
— Плохо и никакого удовольствия – это называется, но веники брать в руки я всё равно пас. Да и потом я не умею, вообще.
— А что там уметь?! Замахиваешься и бьёшь как можешь.
Отлупить Горского и не голыми руками, а по сути, прутьями, да ещё и со всей силы, к тому же по его просьбе — крайне заманчивое предложение.
Это же я могу его за все обиды отхлестать. Не помню, где видела или читала, но в некоторых фирмах для сотрудников ставят манекен и на голову клеят фотографию начальника, чтобы работники били по челюсти и, таким образом, злость и пар выпускали. А у меня в сто раз лучше, а значит и эффективней, я не на его изображении, а на нём самом всласть оторвусь.
— По рукам, — бросив палку и отряхнув ладони, поднялась на ноги. — Только потом не обижаться и претензии не предъявлять.
Повесив ветровку на крючок, сбросила шлёпки, закатала штанины, чтобы не намочить, и только шагнула в сторону парилки, как Олег поймал за локоть.
— Кир, ты серьёзно, собралась меня парить в одежде? Поверь – это плохая идея. Разденься и обернись полотенцем.
— Ты же сказал в парилке уже не так жарко.
— Но не до такой же степени, чтобы там находиться одетой.
Подошла к дверному проёму парилки и просунула внутрь руку. Обволакивающая приятная теплота и не более.
— Мне в футболке и штанах будет в самый раз, — выдала я вердикт.
— Ну как знаешь, — Горский первым прошёл в парилку, забрался на верхний ярус полки, улёгся на живот и, широко расставив ноги, а руки расположив вдоль туловища, приготовился к экзекуции.
Орудие пыток, то есть два веника взяла с предвкушением и улыбкой на губах, а в голове звучал злорадный полусумасшедший хохот.
Ну, Горский держись, я тебе сейчас каждое обидное слово припомню.
Для начала, как особо изощрённый мучитель, решила расслабить жертву, сделав приятное, чтобы Олег лучше прочувствовал контраст между болью и наслаждением.
Потрясла над Горским вениками, чтобы капли с листьев намочили кожу, и неспешно, а где-то даже ласково, водила от головы до пят и обратно. Признаться, увлеклась и засмотрелась, тело у Олега шикарное, мужественное, сильное, рельефное, так и хочется дотронуться не вениками, а ладонями.
Всё, хватит слюни пускать, я тут не для этого.
Одновременно замахнулась обеими руками и с остервенением принялась хлестать.
Очуметь, сколько раз я ударила, ведь совсем ничего, а уже выдохлась и жарко, что сил нет. Воздуха не хватает, по спине льются ручьи, штаны, футболка и нижнее бельё промокли насквозь, а со лба свисают сосульки волос.
Остановилась, согнулась и шумно дышу. Как-то совсем не так получается, как задумывалось. Мне плохо и тяжело, а Горский от удовольствия млеет, что аж тихонько постанывает. Это во всём листья на вениках виноваты, слишком хорошо смягчают удары.
— Кир, чего застыла? — чуть приподняв голову, возмутился мужчина.
— А ты в курсе, что парить — это прямо-таки изнурительная работа?! Я уже выдохлась, — едва шевеля языком, проворчала я, и в качестве жалобы добавила. — И жарко ещё.
— Рано тебе выдыхаться, я ещё на другую сторону не переворачивался, — заявил мужчина и ловко перекатился на спину.
Уу, эксплуататор, получай веником по носу…
Фасад Горского парила от силы минуты три, но по ощущениям казалось, что уже целую вечность, а когда почувствовала головокружение и слабость, решила, что с меня хватит. Бросила веники в таз, выскочила на улицу и устало присела на крыльцо бани.
