— Надо же. — Арий заговорил первым, в размеренном, практически безжизненном тоне ощущались ледяные нотки гнева. — А я ведь до последнего надеялся, что ошибся, ждал что явится кто угодно, пусть даже сам Король, но только не ты.
Эспер молчал. Он хотел ответить, но не мог. Не мог подобрать правильных слов, они вязли на языке, а душу зверя раздирали самые противоречивые чувства: радость вновь видеть младшего брата, смотреть ему в глаза, а не скрываться в тени; жгучая вина за многолетнее прошлое в котором он дважды оставил маленького щенка, за трусость, помешавшую ему показаться на глаза; и наконец обида за злость, горевшую в глазах брата — справедливую, но такую болезненно острую.
Арий воспринял его молчание, как безразличие.
— Знаешь, что стало с теми Охотниками, которых он послал по твоему следу? Они вернулись с твоим запахом на когтях и твоей кровью на клыках. Они объявили о твоей смерти. Но Король заставил их разодрать собственные глотки, потому что знал, что они лгали, что им не хватило сил с тобой справиться. И он разрывал в клочья тех, кто тоже это понимал, кто верил в тебя.
— Мне жаль, — наконец отозвался Эспер.
— Жаль. Их тебе жаль. — передразнил Арий. — Я ведь тоже верил. Надеялся, что ты всё еще ищешь меня и однажды найдешь. И вот он ты здесь, но снова ради человека.
Эспер виновато потупил взгляд. Он хотел рассказать брату всё, сказать как сильно тот ошибается. Но разве поверит он теперь? Захочет ли увидеть истину сквозь пелену обиды, застлавшую его взор?
— У меня не было выбора, — ответил Эспер с напускным спокойствием, — я спас ей жизнь.
— Как благородно, — едко, невесело усмехнулся Арий. — А знаешь кто еще нуждался в спасении? Я. Когда Король ежедневно полосовал когтями мою шкуру, не позволяя ранам надолго затягиваться, когда я умирал от голода на улицах Лаарэна, когда люди забивали меня палками…
Слова Ария острыми ножами вонзались в сердце Эспера, разрывая его на клочки. И неожиданно я почувствовала вину за то, что всё еще нахожусь в его голове, наблюдаю за его терзаниями, ощущаю уязвимость. Я не имела права копаться в чувствах Эспера всего лишь из праздного любопытства. Когда придет время, когда тамиру будет готов, он сам расскажет мне о своей боли, о брате и прошлом. А сейчас меня не должно было быть здесь.
Я осторожно отстранилась от разума тамиру, будто прокралась из его головы на цыпочках, и попыталась возвести между нами стену. Это оказалось сложнее, чем я себе представляла. Наша Связь противилась любым стенам, каждый воображаемый кирпичик давался с непомерным трудом. Но внезапно я ощутила поддержку Эспера и вместе за мгновение ока мы возвели прочную, совершенно непроницаемую преграду — я все еще чувствовала присутствие тамиру в своем сердце, но больше не слышала даже самых слабых отголосков его разума.
❊ ❊ ❊
Я вышла во двор. Широкая, мощенная серым кирпичом тропинка, извиваясь между ухоженными клумбами, привела меня в небольшой парк перед центральным зданием замка.
Мысли то и дело норовили сорваться с поводка и вновь броситься к Эсперу, тайнам его прошлого и вновь обретенному брату.
Арий Эрвор… Поверить в увиденное всё еще было сложно.
Я медленно выдохнула, запрещая себе об этом думать (по крайней мере сейчас), и подставила лицо редким лучикам, пробивающимся сквозь густую листву над головой. На спинку скамьи опустился пушистый круглый альм и завел трогательную трель. В этом парке птицы пели куда прекраснее, чем в саду Велизара Омьена. Вслушиваясь в ласкающую слух мелодию, я мысленно благодарила музыканта, однажды напевшего её птицам.
Закончив петь, альм требовательно уставился на меня большими глазами, но в моих карманах не нашлось ни крошки, чтобы заплатить этому миниатюрному певцу. Альм с минуту изучал меня взглядом, после чего спрыгнул на землю и заковылял к кромке тропы, где в траве щебетали его сородичи. Я не сомневалась, что в данный момент они обсуждали одного очень невежественного и неблагодарного слушателя.
Внезапно я увидела знакомую фигуру Шейна, спешно удаляющегося вглубь парка. Я хотела его окликнуть, но не решилась побеспокоить тишину, окутавшую сад.
Покинув нагретое место, я направилась к пересечению троп, где не так давно мелькала фигура друга. Теперь его шаги раздавались где-то в стороне на очередном повороте, скрывающемся за высокими кустами, — парк был небольшим, но его многочисленные дорожки петляли меж деревьями, словно коридоры лабиринта.
В конце пути я оказалась возле распахнутой двери. От порога вниз уходила лестница и её последние ступеньки растворялись в полумраке. Из подвала повеяло холодом и сыростью.
Не знаю, что подтолкнуло меня спуститься во мрак, что я хотела там найти и зачем вообще преследовала Шейна. Быть может бесстрашное любопытство Эспера оставило на мне свой след, или же после недавних событий кровь кипела от адреналина, и я жаждала его выплеснуть, совершив какой-нибудь глупый, отчаянный поступок.
Я решительно спустилась в подвал. После залитого светом парка глаза не сразу привыкли к полумраку, а холод до костей пробрал разнежившееся на солнце тело. Коридор был небольшим, — по обе стороны тянулся ряд закрытых дверей — и резко поворачивал через пару метров. Я опасливо выглянула из-за угла. На меня повеяло смрадом, кровью и гнилью. Тошнота подступила к горлу. Закрыв нос рукой, я едва удержалась, чтобы не расстаться со своим завтраком.
Меня охватил ужас, когда я осознала, что нахожусь в морге.
Коридор за углом расширялся в просторное прямоугольное помещение, стены которого были заставлены покосившимися от времени шкафами, набитыми всевозможными ящиками, пробирками и инструментами, больше похожими на орудия пыток. В центре выстроился ряд столов, большая часть из которых пустовала, и лишь на двух из них лежали неприкрытые человеческие тела. Мне были видны их очертания в слабом свете Слезы, маячившей в дальнем углу.
Я уже хотела вернуться к свежему воздуху и аромату цветов, вновь подставить лицо теплому солнцу, но любопытство взяло верх, когда на одном из столов я увидела знакомое юношеское лицо и златовласые спутанные кудри. Меня пробрала дрожь, а кровь отхлынула от лица: в последний раз я видела этого мальчишку корчившемся от боли на земле, сейчас же его лицо застыло в мертвенном спокойствии.
— …не дожил до прибытия лекарей, — донесся до меня приглушенный голос доктора, будто мужчина боялся говорить громче.
— А с этим что? Вы узнали причину смерти? — поинтересовался Шейн, склонившись над телом.
Несмотря на свой юный возраст он обращался властно и пожилой врач, облаченный в заляпанный засохшей кровью халат, неуверенно заломил пальцы, а его плечи осунулись под тяжестью слов. Мужчина коснулся кристалла, парящего рядом с ним. Слеза Эрии проплыла по воздуху и зависла над телом, осветив безжизненное лицо.
— Да, узнал, — нерешительно начал доктор, осторожно подбирая слова, — но, видите ли, ваш отец не желает разглашения этой информации.
