На это была способна лишь одна капля чужой крови. Что уж говорить о той, что объединила нас с Эспером.
Я наивно полагала, что теперь хорошо понимаю и нашу Связь, осознаю её Силу и опасность, представляю ту боль, которую она способна причинить.
Но по-настоящему я поняла ее лишь в ту ночь, когда тамиру ушел.
❊ ❊ ❊
«Йору…»
Имя, сорвавшееся с уст Лукреции, назойливой мухой жужжало в голове Эспера. Едкий, насмешливый девичий голос непрестанно звенел в его ушах. И в груди, будто в раскаленном котле, кипели злость и ненависть, ядовитые пары которых я ощущала даже сквозь возведенную между нами стену.
Тамиру последовал за братом от самого парка. Скрываясь в тени городских улиц, он проводил его до дома Артура Моорэт, спрятался в переплетении ветвей старого дуба и не спускал взгляд с окон Ария, готовый растерзать любого чье существование станет угрозой для брата.
«Звериный Король уже близко, и он жаждет твой крови».
Холодная решимость наполняла Эспера: больше он не бросит брата одного перед оскаленными клыками тварей, охотящихся в сумерках, когда их шесть сливается с тьмой, не позволит причинить ему боль, не допустит, чтобы Король вновь дотянулся до его разума своими призрачными когтями. Тамиру кипел от злости и непоколебимого желания защитить родное существо во чтобы то не стало.
Я ощущала все его эмоции, пыталась противиться их силе, но они глубоко вонзались в сердце, заставляя его учащенно биться. Я разделяла и понимала тревогу тамиру, но так и не смогла понять почему той же ночью он бросил нас с Арием в Эллоре одних.
Почему?
Это был очередной секрет Эспера. Секрет, причинивший мне мучительную боль.
Я спала, забывшись крепким спокойным сном, потому не ощутила, как холодный камень городских мостовых под кошачьими лапами сменился мягкой лесной землей, — тамиру не дал мне шанса себя остановить. И когда он покинул город, ночь наполнилась жгучим огнем и кошмарами. Она показала, насколько слабой я была на самом деле: с появлением в моей жизни Эспера я не стала сильнее или храбрее, как думала, — тамиру не научил меня быть смелой и бороться со своими страхами, всё это время он просто прятал их от меня в когтистых лапах.
Уход Эспера обнажил все ужасы минувших дней, будто напоследок сорвал повязку с незажившей раны. Моё сознание кровоточило, и недавние события ожили в ночных кошмарах: я вновь пережила день, когда пробудилась Сила Зверя, услышала душераздирающий крик и липкий хруст с которым древесные корни ломали кости юного вора, — оказывается, я видела как мучительно он умирал, но Эспер оберегал меня от моих же воспоминаний, — и я вновь столкнулась с двуликим Призраком в отражении зеркала, как и прежде застыла в немом крике, не в силах оторвать взгляд от жуткой кривой усмешки, а на задворках сознания вновь зазвучал безмолвный зов из зеркального лабиринта.
Я беспомощно металась по кровати, сминала мокрую от пота простынь, кричала в отчаянной попытке вырваться из болезненных пут сна, но они оплетали меня всё туже. Изредка где-то одновременно близко и недосягаемо далеко я слышала встревоженные голоса Омьенов, но не могла разобрать сказанных слов, ощущала чьи-то пальцы в своей руке и чувствовала на губах усиливающийся горький вкус травяной настойки.
Рассветные лучи, залившие комнату золотым светом, и солнечные зайчики, разбегающиеся по стенам от серебристых крыльев тэмру, не принесли успокоения.
Казалось, в моей груди разверзлась дыра и там, где прежде, будто второе сердце, пульсировало теплое сознание тамиру теперь бушевал сквозняк. Я больше не чувствовала Эспера, не слышала отголосков его мыслей, а о нашей Связи напоминало лишь давящее чувство, словно ребра оплели шипастые лозы, стискивая до боли.
По щекам потекли горячие слезы.
Обуреваемая по-детски жалкой надеждой, что это оградит меня от нахлынувших проблем и снедающего одиночества, я забралась с головой под одеяло. С губ сорвался тихий жалобный стон. Я зажала рот руками, до боли впившись зубами в палец, — ночью кто-то перевязал мои ладони хлопковыми лентами. Этот кто-то защитил мои шрамы от чужих глаз, но явно видел их сам, и впервые я не испытала страха. Мне было безразлично, у меня не было сил размышлять об этом человеке. Всё, о чем я могла думать — это неистовый огонь, медленно пожирающий изнутри.
Внезапно грудь сдавило тисками, дыхание спёрло. Я жадно хватала ртом, но не могла сделать и вдоха. Перед глазами стремительно темнело. Я в панике отбросила одеяло, вскочила с кровати, но ноги предательски налились свинцом. В попытке ухватиться за тумбу, мои дрожащие пальцы лишь проскользили по холодному серебру подноса, — кто-то оставил его у кровати вместе с влажными полотенцами и чашкой, наполненной темной настойкой, — он съехал на край, опасно накренился и, потеряв опору, вместе со мной обрушился на пол. По комнате разнесся оглушительный звон.
Я не сдержала сдавленного крика.
Тело полыхало огнем, сердце превратилось в раскалённый уголек, выжигающий во мне дыру. Боль стала невыносимой. Я вновь закричала сквозь слезы, застилающие ничего невидящие глаза, сжалась в тугой комок, прижавшись щекой к прохладному паркету, и в отчаянной попытке вырвать обжигающий камень из груди до боли вонзила ногти в кожу.
Кровь шумела в ушах и за бешенным стуком собственного сердца я не могла разобрать чужих голосов, — встревоженных и дрожащих, — наполнивших спальню. Кто-то перевернул меня на спину, зажал запястья, не позволяя дотянуться до разодранной шеи и груди. На лоб опустилось холодное полотенце и нос защипало от горьких трав. На краткий миг жар обманчиво отступил. Я набрала полную грудь воздуха, словно несостоявшаяся утопленница, которую только что вытащили из бурной реки, и в этот момент меня вновь накрыло сокрушительной волной боли. С губ сорвался истошный крик, я выгнулась дугой, попыталась дотянуться до своей груди, в которую будто вонзили раскалённое копье.
Его нужно лишь достать и всё закончится…
Но внезапно сквозь белесую пелену боли, наполнившую мое сознание, прорвалась непомерная усталость. Тело мгновенно обмякло, и я провалилась в блаженную тьму.
Шейн был первым кого я увидела, когда пришла в себя. Я всё так же лежала на полу, а моя голова покоилась на коленях друга. Шеонна сидела неподалеку. Поймав мой проясняющийся взгляд, подруга заметно оживилась, её плечи распрямились, а на лице растаяли хмурые тени. Элья тоже была здесь. Она сменила мокрое полотенце на моем лбу и, устало улыбнувшись, произнесла что-то ободряющее, но её слова уплыли от меня, будто подхваченные темной водой, из которой я, кажется, так до конца и не выбралась. Служанка вновь заговорила, Шейн кивнул и расслабил пальцы, стискивающие мои запястья. Отяжелевшие руки безвольно опустились на живот. Сквозь повязки я чувствовала теплую ладонь друга, которую он не спешил убирать, мягко сжав мои пальцы. Сил, чтобы противиться прикосновениям не осталось, любое движение отзывалось ломотой в костях. Я чувствовала себя потерянной и совершенно опустошённой. И мне было всё равно что происходит вокруг.
