Травы подействовали почти мгновенно.
Засыпая, я видела, как Элья собрала рассыпанные мною листочки, — те самые на которых кружевным почерком Боркаса Золоторукого была рассказана древняя легенда. Моё сердце болезненно кольнуло при мысли о временах, оставшихся в далёком прошлом, когда тамиру и люди жили в мире и землю не окропляла звериная кровь.
Взгляд служанки пробежался по рукописи, а ее губы тронула тень болезненной улыбки. Или мне это показалось? Я уже не осознавала где заканчивается реальность и начинается окутавший меня сон.
❊ ❊ ❊
Когда наступила ночь и на небе в россыпи звезд повис серебряный диск луны, меня разбудило резкое прикосновение разума тамиру. Растянувшись на широкой ветке под защитой пышной листвы, Эспер наблюдал за окнами гостиной.
«Не позволяй Ищейке прикоснуться», — оглушительно прогремело в голове его предупреждение.
Я вздрогнула словно от толчка под ребра и резко распахнула глаза ровно в тот момент, когда Шейн легким движением откинул русую прядь с моего лба.
— Прости, я не хотел тебя напугать, — полушепотом извинился Шейн, отдернув руку.
«Конечно не хотел. Твое пробуждение вряд ли вообще входило в его планы, — недовольно зарычал Эспер, я буквально ощущала, как он скалит острые кошачьи клыки. — Уверен: он думал, что снотворные травы еще действуют и ты не помешаешь влезть в свою голову».
«Ты не можешь быть в этом уверен».
Я подвинулась, подобрав под себя ноги и Шейн сел на освободившееся место. Стараясь отгородиться от ворчания тамиру и его предвзятой ненависти к Ищейкам Коллегии, я обратилась к другу:
— Что ты здесь делаешь?
Приглушенный желтоватый свет, исходящий от Слезы Эрии на кофейном столике, наполнял комнату кривыми, жуткими тенями, касался лица Шейна, подчеркивая его шрамы и темные круги под глазами. Когда он спал в последний раз?
— Хотел проведать тебя, — признался друг, его внимательный, изучающий взгляд не отрывался от моего лица. — Расскажешь мне, что произошло?
Голос Шейна звучал непривычно мягко, вселял спокойствие, но я всё равно ощущала себя некомфортно. Отчего-то мне не верилось в его заботу.
Оказывал на меня влияние Эспер или же я действительно слышала притворство в голосе друга?
И что именно он хотел услышать от меня? Я была уверенна — он уже давно побывал на улице где люди линчевали тамиру, а стихия вырвала камни из мостовой, распугав толпу зевак, и даже встретился с семьёй несчастной девочки. Шейн собственными глазами видел ответ на свой вопрос, так зачем он его задавал?
— Люди убили тамиру, — хрипло выдавила я.
— Ты сама сорвала браслет?
— Да, — на удивление ложь далась мне очень легко. — Тот маленький зверь не был ни в чем виноват.
— И поэтому ты решила покалечить десяток людей, чтобы попытаться спасти тамиру, — резко ответил Шейн, отбросив притворную доброжелательность. Мне показалось, будто рухнула каменная плотина и меня обдало волной сокрушительного холода.
Я уязвленно отвела взгляд, прикусив губу. Шейн глубоко вдохнул, успокаиваясь, потер пальцами уставшие глаза — жест, так напоминающий его приемного отца — и уже спокойнее произнес:
— Пойми, Алесса, тамиру это не те обычные зверята, которые обитали в твоём Сильме. Здесь в Гехейне в шкурах домашних кошек и лесных зверей скрываются кровожадные монстры, издавна питающиеся людской кровью и даже душами.
Эспер фыркнул. Кипящая в его душе злость, вызванная словами Шейна, мешала мне сосредоточиться на своих собственных эмоциях.
— Но это всего лишь сказки, — выпалила я.
— Сказки, — устало хмыкнув, передразнил Шейн. — Единственная сказка в которую нам не стоило верить это то, что наша кровь смертельна для тамиру. Сегодня я увидел человека, создавшего кровную Связь с этим монстром, — маленькую девочку, отдавшую душу зверю в обмен на зрение.
— Но ведь тамиру не причинил ей вреда, — настаивала я.
Шейн ничего не ответил. Тяжело выдохнув, он отвел взгляд, уставившись в черную пасть камина.
— Почему ты их так слепо ненавидишь и даже не пытаешься узнать какие они на самом деле? — я нерешительно нарушила тишину, когда молчание затянулось.
— К сожалению, я знаю их слишком хорошо, — от ответа Шейна повеяло холодом и по моей коже пробежали неприятные мурашки.
Парень вновь замолчал. Задумчиво нахмурившись, он всё так же избегал смотреть в мою сторону. Я тихо сидела в углу дивана, не шевелясь, обхватив колени руками. Вдруг Шейн вновь заговорил и его голос звучал безжизненно:
— Когда-то у меня была настоящая семья: отец, мать и сестра, Мирэйя. Но тамиру их убили. Мне было девять лет, но я до сих пор помню ту ночь, словно она никогда не заканчивалась. Голодные твари ворвались в наш дом на краю Эйнора и убили родителей, загнали их как кроликов, а мою сестру, утащили в лес, буквально вырвав её из моих рук. Меня спасли соседи, вовремя подоспевшие на помощь, а растерзанное тело Мирэйи нашли на следующее утро в лесу. Ей было всего девять лет, и она должна была прожить долгую, счастливую жизнь…
Моё сердце тоскливо сжалось и даже раздражение Эспера стихло, уступив место сочувствию.
— Мне жаль, — едва шевеля губами прошептала я.
Шейн перевел на меня мрачный взгляд.
— Теперь и ты понимаешь какие эти существа на самом деле? Насколько бы разумными они не были, в первую очередь тамиру — животные, влекомые лишь звериными инстинктами. Ты ничего не знаешь о Гехейне, но тебе пора учиться выбирать правильную сторону. Иначе однажды наивность и сочувствие к монстру будут стоить тебе жизни.
Повисла тяжелая тишина.
Шейн доверил мне болезненные и, может быть, самые дорогие воспоминания, на что я сама никогда не была способна. Меня переполнило чувство вины за то, что я не могла разделить его жгучую ненависть к тамиру. Эспер показал мне, что среди волков полно добросердечных существ, так же как среди людей полно чудовищ.
И мне хотелось, чтобы это увидел и понял весь Гейхен. Ведь люди не теряют веры во всё человечество разом, когда встречают на своем пути жестокого человека. Так почему им так трудно хотя бы попытаться поверить тамиру, преодолеть морок ненависти, навеянный ведьмами и дать лесному народу шанс?
Но я не осмелилась озвучить свои мысли Шейну. Как и все люди, он был рождён с ядовитой ненавистью в крови и трагедия, пережитая в детстве, лишь укрепляла её с каждым днём. Никакие слова не смогут пробить ту стену враждебности, которую он взращивал на протяжении тринадцати лет. И это делало Шейна очень опасным человеком.
— Уже поздно, иди свою комнату, — сухо произнес он, когда молчание затянулось.
Без возражений я покинула гостиную, поднялась в спальню и тут же бросилась к окну, распахнув его настежь. Вместе с порывом колючего ветра из темноты в комнату нырнул кот. Поддавшись порыву, я подхватила его на руки и крепко прижала к груди, зарывшись носом в рыжую шерсть и вдыхая запах сырой земли. В сердце вонзились острые когти вины перед слепой девочкой — я обладала тем, чего она теперь была лишена.
