Зачерпнув темно-серую мазь, я осторожно нанесла ее на покрасневшую кожу по краю раны. Арий резко отстранился, но тут же взял себя в руки, напружился и настороженно замер. Не знаю, что было для него неприятнее всего: морозное покалывание, вызванное лекарством, или же мои прикосновения. Жесткий предостерегающий взгляд, сжатые кулаки и желваки, проступившие на скулах, красноречиво говорили о том, что он прикладывает не мало усилий на борьбу с собой и едва сдерживается, чтобы не оттолкнуть меня. Но я продолжала наносить мазь, делая вид, что ничего не замечаю.
— Что с тобой не так? — недовольство Ария внезапно выплеснулось на Шеонну, всё еще стоящую рядом.
Подруга вопросительно изогнула изящную бровь.
— Ты не проклинаешь нас, не пытаешься убить, не бежишь к людям с воплями «Волк!», а наоборот — преследуешь и как ни в чем не бывало приносишь лекарства. Ладно пташка, — мой брат не оставил ей выбора кроме как любить его всем сердцем. — Арий кивнул головой в мою сторону, я недовольно поджала губы. — А с тобой то что не так?
— У меня было много времени, чтобы осмыслить и принять тот факт, что тамиру крутятся вокруг нашего дома, — спокойно ответила Шеонна.
Поймав на себе удивленные, озадаченные взгляды она пояснила:
— Элья всегда видела чуть больше обычных людей. Она рассказала мне о нём, — подруга бросила мимолетный взгляд на Эспера, тамиру смущенно уткнулся носом в скрещенные лапы, — и попросила приглядеть за тем, чтобы мой брат ничего не узнал. Это привело бы Шейна в бешенство.
— Разве это не обычное его состояние? — едко фыркнул Арий.
Подруга укоризненно воззрилась на него, склонив голову на бок.
— А недавно Элья рассказала мне о втором тамиру, который вьется вокруг Алессы и ходит за ней по пятам. И попросила подпалить ему хвост, если вздумает причинить ей вред.
Я не сдержала легкой усмешки. Арий сокрушенно вздохнул и пренебрежительно выплюнул:
— Ведьма.
— Элья не ведьма, — подал голос Эспер, — но мудрости этой Ксаафанийке не занимать.
Арий вновь покосился на Шеонну.
— Почему же такая мудрая Ксаафанийка не научила тебя обходить наш народ стороной? Мы ведь можем в любую минуту разорвать тебя на клочки и осушить кровь до последней капли.
— Остерегайся зверя, вышедшего из чащи. Ибо иссушит он твою кровь, поглотит душу и под похищенным ликом придет за твоими детьми. — Проскандировала подруга, четко выговаривая каждое слово, как в заученной скороговорке, и скептически фыркнула. — Страшилка для деревенских детей. Максимум что вы можете отнять у меня это глоток крови. Но вы точно хотите оказаться здесь?
Шеонна ткнула пальцем себе в висок, насмешливо сощурившись. Арий скривился от отвращения.
— Мы убийцы! Ты же видела, что я сделал с той троицей, — не унимался он.
— Ты защищался.
— Но ты ведь этого не знала до того, как погналась за нами.
— Элья учила меня доверять истине, а не своим глазам. И вообще, если ты так недоволен моим присутствием, я могу забрать мазь и истекай кровью дальше, — Шеонна всплеснула руками, теряя терпение.
Арий недовольно фыркнул, но оставил ее в покое.
Победоносно развернувшись на пятках, подруга вернулась к тлеющим углям и поворошила палкой, проверяя готовность спрятанных среди них корешков — незнакомых мне, но как уверила Шеонна, съедобных для людей.
Я закончила обрабатывать рану Ария, перевязала его плечо чистыми бинтами и наконец оставила тамиру в покое. Он шумно выдохнул, не скрывая облегчения, плотно запахнул хаори — ведьмовская ткань даже под слоем дорожной пыли не утратила своей роскоши, — и подошёл к Шеонне.
— Ладно, спрошу по-другому, — подозрительно сощурился тамиру, скрестив на груди руки. — Почему ты с нами возишься? Если ты забыла, то твоего отца убили из-за неё.
Арий указал пальцем за спину — на меня.
По моей коже пробежал неприятный липкий холодок. Эспер глухо зарычал. Но к моему удивлению, Шеонна оставалась невозмутимой. Даже пугающе равнодушной: она не злилась, не искала виноватых, не оплакивала отца и не проявляла никаких эмоций, которые полагалось испытывать человеку, потерявшему близкого. Именно ее спокойный взгляд и не давало Арию покоя.
— Моего отца убили из-за его алчности, — бесстрастно ответила подруга. — Он так отчаянно хотел получить ответы на свои вопросы, что не беспокоился о цене, которую придется за них отдать и чьей жизнью расплатиться — своей или нашей.
Шеонна раздраженно ковырнула палкой затухающие угли и переключила свое внимание на запеченные корешки, по очереди выкатывая их на влажную от росы землю.
— Как интересно, — без намека на веселье усмехнулся Арий. — Пташка, как ты нашла такую чудесную, проницательную подругу?
— Она свалилась мне на голову, — ответила Шеонна, прежде чем я успела открыть рот.
— А ты выпустила в меня стрелу, — не удержавшись напомнила я, — но, к счастью, промазала. Хотя, потом оглушила и связала.
Шеонна смущенно улыбнулась.
— Что ты делала ночью в лесу?
Арий поднял запеченный корешок и вгрызся в него зубами, не сводя с девушки изучающего взгляда.
— Охотилась. В тот вечер я… — подруга на мгновение запнулась, — сильно поругалась с отцом. А охота помогает выплеснуть эмоции.
— Убить невинную белку вместо отца. Разумно, — понимающе закивал Арий, в уголках его губ притаилась саркастическая улыбка. — Но иногда убийство отца решает многие проблемы. В нашей компании тебя бы за это не осудили.
— Арий! — возмущенно вскрикнули мы с Эспером в один голос.
Он примирительно поднял руки.
Шеонна нахмурилась, но больше никак не отреагировала.
❊ ❊ ❊
Неспешно продираясь сквозь густой подлесок, мы спустились ниже по течению и углубились в чащу.
Арий тихо сыпал проклятиями, раздраженно отмахиваясь от низко растущих ветвей и ломая крючковатые, колючие лапы кустарников. Молчаливый лес злил тамиру, а во мне, наоборот, пробуждал страх — от него хотелось кричать и бежать прочь. Обступившие нас деревья пугали: их тихий шелест обнажал потаенные страхи и будоражил фантазию, глубокие трещины в морщинистой коре подобно тысячам пустых глазниц следили за каждым шагом, напоминая о моей уязвимости — в этом лесу не было каменных стен за которыми можно было спрятаться от опасности.
Но, с трудом передвигаясь на ватных ногах, я продолжала упорно идти за Эспером. Тамиру брел во главе нашего маленького отряда, задумчиво водил носом из стороны в сторону, его длинный хвост понуро волочился по земле, собирая на бурую шерсть репейники и комья грязи, а мысли, полные сомнений, витали где-то далеко за десятками возведенных, между нами, стен.
Шеонна тоже хранила молчание. С самого утра мы едва обмолвились парой слов и всё еще держались друг от друга на почтительном расстоянии, иногда неловко пересекаясь взглядами — над нами вились невысказанные вопросы и с каждым часом их груз становился всё тяжелее.
