Вадим обматывает мою ступню бинтом, крепко фиксирует и поднимает на меня взгляд, так и не отпуская мою ногу. Я закусываю губу, глядя на его потемневшие глаза и чувствую, что меня буквально потряхивает от желания. Я шумно дышу, не отводя от него взгляд, он прекрасно видит то, что со мной происходит, но не торопится. Еще немного и я готова буду умолять его, так сильно его хочу, но он продолжает меня мучать. Несколько секунд рассматривает меня снизу-вверх, а затем легонько целует в голень. Медленно, мучительно нежно. Затем выше. Покрывает поцелуями коленку. Еще выше.
Внутреннюю поверхность бедра. Выше. Выше. И еще, о, Боже мой, выше.
Охаю. Чувствую, как мои глаза закатываются и откидываюсь на кровать.
Я уплываю. Я тону. Я плавлюсь.
Я растворяюсь в ощущениях, сладком томлении.
Я растворяюсь в своих и его чувствах.
Знаю, его влюбленность ничего не меняет. Но она так мне нравится. Я так хочу ее.
Я до безумия ее хочу.
Глава 39
Темные шторы, заботливо закрытые Вадимом перед уходом, не пропускают яркий полуденный свет. Если бы не надоедливый будильник, напоминающий о приеме уже послеобеденных лекарств, я бы так и проспала до вечера. Бессонная ночь, выпитый алкоголь и эмоциональная нагрузка, не слишком способствует ранней активности, но я все же заставляю себя выбраться из постели.
Разглядываю свою полуразрушенную квартиру и с обреченным вздохом хромаю на кухню. Проглотив легкий завтрак и горсть таблеток, принимаюсь за уборку. Собираю осколки на кухне, вымываю липкий от разлитого шампанского пол в коридоре. У кровати обнаруживаю капли засохшей крови, стараясь не смотреть на них, еложу по полу мокрой тряпкой, но тошнотворное ощущение, как обычно наваливающееся на мое сознание при виде крови, все равно стискивает стальным обручем грудь.
Защищаюсь от него как могу. Изо всех сил стараюсь заместить плохие воспоминания, новыми хорошими. Из вчерашней ночи вполне могут родиться новые ассоциации…
Сажусь на пол, прикрываю глаза. Под веками тут же оживает лицо с красивыми серыми глазами. В этих глазах больше не было ни льда, ни холода. Было тепло, забота, любовь, жажда.
Не понимаю, как… Как я могла не замечать его чувств? Ведь такие сильные чувства не могли вспыхнуть в одночасье, они развивались постепенно, плавно нарастая и меняя своего хозяина. Когда я стала для него чем-то большим, чем пешка в большой игре?
И что это значит для меня? Что теперь с нами будет?
Как теперь Вадим расставит приоритеты? Что теперь окажется важнее — жизнь любимого человека или его работа, его большая цель?
Вздыхаю, упираясь лбом в колени. Выбор того Вадима, которого я знала, был бы очевидным. Но нынешний Вадим мне незнаком.
Не знаю, чего ожидать, и на что рассчитывать. Могу ли я теперь мечтать о свободе, или же теперь я еще более несвободна?
Из мыслей меня вырывает звонок телефона. Звонит мама. Она хочет знать, когда я приеду, она счастливо щебечет, рассказывая о том, что сделала перестановку в доме к моему приезду, расспрашивает, что приготовить, трещит без умолку. Я же лишь поддакиваю ее словам и обещаю позвонить вечером.
Вадим обещал мне отпуск, это ведь не изменилось?
Недолго поразмыслив, покрутив телефон в руках, бронирую билет на завтра, и возобновляю уборку. Навожу порядок, готовлю ужин, принимаю душ.
Достав чемодан, принимаюсь складывать вещи для поездки. За этим занятием меня и застает Вадим. Он открывает дверь своим ключом и входит в квартиру.
Я, склонившаяся над чемоданом, резко выпрямляюсь.
— У тебя есть ключ от моей квартиры? — Спрашиваю, нахмурившись.
Вадим разувается, вешает пальто, и подходит ко мне.
— Конечно. — Отвечает так, будто это что-то само собой разумеющееся.
Сначала чувствую сопротивление, затем досаду. Естественно, у него есть ключ, он ведь должен меня контролировать.
Вадим наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, снова склоняясь над чемоданом, продолжая складывать вещи.
— Эй, — тихо зовет меня Вадим, присаживаясь передо мной на корточки и заглядывая в мое лицо, — ключей изначально было два.
Резко вскидываю голову.
— То есть?
— Их было два. — Повторяет Вадим с кривой усмешкой.
— Но… я… — Запинаюсь, растерянно моргая. Стараюсь понять, но мне не удается.
— Ты ударилась головой, и я решил, что будет лучше, если ты некоторое время поживешь со мной. — Объясняет Вадим.
Я вскидываю брови и только беззвучно открываю, и закрываю рот. Это что, надо считать проявлением заботы? Неужели уже тогда?..
Поднимаюсь с колен одновременно с Вадимом. Он протягивает мне небольшую бумажную коробку.
— Это тебе. — Говорит, и смотрит на меня с легкой улыбкой.
— Пирожные? Мне нельзя сладкое. — Возражаю, удивленно хлопая ресницами, но коробку принимаю.
— Оно низкокалорийное. С сахарозаменителем. — Отвечает Вадим, и я еще больше теряюсь.
Он, оказывается, неплохо знает меня, и о том, что мне можно, а что нет.
Внимательный Вадим. Заботливый Вадим.
Это просто нечто. От включившегося когнитивного диссонанса, в голове будто пустеет. Мысли улетучиваются, и я могу лишь стоять и глупо хлопать глазами.
— Спасибо. — Запоздало благодарю едва слышно, глядя на коробку нежно розового цвета, с изображением красивых кругленьких сладостей.
Вадим кивает. Я неловко улыбаюсь и иду на кухню.
— Когда ты едешь к маме? — Спрашивает Вадим за моей спиной.
— Завтра. — Отвечаю я, притормозив и слегка обернувшись.
— Хорошо.
Хорошо. Все в силе. Улыбаюсь. Двигаюсь дальше. Но внезапно останавливаюсь, врезавшись в невидимое препятствие. Что за черт? Хмурюсь, глядя перед собой, тру ушибленный лоб.
— Агата? — Слышу напряженный голос Вадима за спиной. — Все нормально?
— Да… да. — Отвечаю неуверенно. — Просто… оступилась.
Протягиваю руку, касаюсь дверного косяка. Это дверной косяк. Я врезалась в него. Теперь я хорошо его вижу. Но секунду назад?..
Хмурюсь, осторожно вхожу в дверной проем. Червячок смутной тревоги все сильнее заворачивается внутри, но я отмахиваюсь от него. Вадим будто что-то чувствует, идет следом за мной. Я подхожу к плите, и растеряно моргаю. Чувствую странную дезориентацию.
Протягиваю руку с коробкой, чтобы поставить ее на стол, но та вдруг падает на пол.
Я стою и смотрю на упавшую коробку. Руки начинают дрожать.
Рука Вадима ложится на мое плечо.
— Агата. — Вадим разворачивает меня к себе лицом и озабочено заглядывает в мое лицо.
