– Не намекаю. Говорю открытым текстом, Кирюх, – уже серьезнее произнес Андрей, – Батя оторвет тебе не только голову, но и прочие органы, если решит, что ты обидел его дочку. А Томка вон какая. Ее сложно игнорировать. А крайний окажешься ты, сам понимаешь.
– Понимаю, – хмуро ответил Терехов.
– Но это все лирика, друг, – подмигнул Дрон. – Да и поздно сожалеть. У вас уже вон все как закрутилось. Со стороны видно. Взгляды. Жесты.
– Ты сейчас о чем? – почесал Терех затылок.
– Не тупи, майор! – тихо посоветовал Новиков. – Так, ладно, чего зря болтать. Давай телек повесим. Мне еще аппаратуру настраивать. Батя велел камеры на его монитор вывести.
– Чего?! – возмутился Терех. – Мне только глаз полковника здесь не хватало!
– Да шучу, не ори ты так, – рассмеялся Дрон, – но парни мне обзавидуются, когда увидят фотку Томы. Уверен, Красавчик первым притащится в гости.
– Гляжу, без меня вы совсем распоясались! – еще сильнее нахмурился Терехов.
Нет, только чертова бабника ему здесь не хватало! Он же ни одной юбки не пропустит! А Тома... Да хрен ему, а не Тому!
Терех слушал болтовню Дрона вполуха. А сам размышлял. Было над чем.
Во–первых, озадачивала собственная реакция на девушку.
Во–вторых, пора прекращать вести себя по–идиотски. Он же профи, офицер, а в данный момент он – единственная защита и охрана дочери полковника.
В–третьих, Тома девчонка еще совсем. А он взрослый, черт раздери, умудренный жизнью и опытом.
В–четвертых, Тамара Егоровна шикарная и самая красивая девушка из всех, кого Терех встречал.
Так, стоп. Этот пункт нужно вышвырнуть из головы. А как? Если вид обнажившейся девичьей груди так и всплывал перед глазами. Грудь ведь вполне обычная. С анатомической точки зрения. Стандартная грудь, чего уж.
Но, твою ж мать! Идеальная, упругая, с темным соском и молочно–белой кожей. Видно, что загорает Тома исключительно в купальнике. Скромная девочка. Исключительная.
Терех понял, что вновь заводится. Тома по защищенному каналу разговаривала с отцом. Дрон настраивал телек. А Терехов, заняв место на злополучном диване, тупо пялился в стену.
Размышления никуда не привели. Что ему делать с девчонкой – Кир так и не решил. Пока оставалось только выполнять задание. Охранять. И желательно, от самого себя.
Дрон, пусть и дразнил Тереха, угрожая остаться на ночь, свалил в город сразу же после ужина. Тамара занялась мытьем посуды. Терех остался во дворе. Привычно отсканировал местность. Тишина. Даже соседи притихли.
Начинало темнеть. Но ложиться спать пока рано. Кир вздохнул. Тянуть дольше не выйдет. Наверняка Тома опять заваривает свой ведьмовский чай.
Когда Кирилл вернулся в дом, на первом этаже царила гробовая тишина. На телеке беззвучно мелькали картинки. Свет на втором этаже не горел.
В первую секунду Терез решил, что Тома уснула у себя в кровати. Собрался было с облегчением выдохнуть. Но нет. Девушка, подобрав ноги и укрывшись пледом, расположилась в самом дальнем углу на диване, куда не попадал свет.
Приблизившись, Терех остановился. Спящая, свернувшись в комочек, Тома выглядела беззащитно и трогательно. И в который раз Кирилл поразился, как она смогла накостылять. троим отморозкам? И ведь смогла же. Кир своими глазами видел короткую запись тех событий.
– Тома, Тома, что же мне с тобой делать? – пробормотал Терехов.
Варианта было два. Оставить спать здесь. Или отнести в кровать.
– Томка, иди в спальню, – негромко пробормотал Кирилл, легко потрепав девушку по плечу.
Малышка лишь вздохнула и сонно что–то пробормотала, вяло махнув рукой.
Терех честно подождал. Вдруг проснется.
– Ну, что ж, – хмыкнул мужчина и подхватил Тому на руки вместе с пледом.
Головина оказалась очень легкой. Пушинкой. Почти ничего не весила. И нести ее было комфортно, даже вверх по лестнице.
В голове билась одна лишь мысль.
Не дури, майор. Без глупостей. Просто разожми руки и оставь девчонку в покое. И шагом марш под ледяной душ!
Но установка дала сбой, когда Тома тихонько вздохнула во сне, а рукой скользнула по Тереховскому плечу.
И даже через ткань футболки Кир ощутил, какие у нее нежные и теплые ладони.
Или это уже сдвиг по фазе? Да к черту!
Кирилл завис, не сумев сделать шага назад. Стоял, склонившись над девушкой, не торопясь убирать рук с ее плеч и спины. И волосы, будто нарочно, щекотали щеку майора.
Терех смалодушничал. Просто качнулся на пару миллиметров вперед. Коснулся носом девичьего виска. А кожи – губами.
Трындец лютый! Ну разве может взрослый мужик вести себя вот так, точно сопляк какой–то.
Глава 7
Тома спала и не видела, как корежит Тереха в эту секунду. Это хорошо, что не видела. Иначе Кир бы точно не остановился.
А так Терех мог позволить себе не только поцелуй в висок. В уголок рта. И на выдохе – легонько прижался к девичьим губам.
Удивительное чувство. Сногсшибательное. И понимал, что мало. Не хватает ему украденного касания. Хочется больше. Хочется всего. И чтобы Тома ответила ему таким же жадным поцелуем.
Но Тома крепко спала, уронив ладонь на покрывало. Напоследок Кирилл провел кончиками пальцев по тонкому запястью. Позволил себе еще крохотную вольность. Прижался носом, жадно вдохнул тонкий аромат нежной кожи и отстранился.
Терех, собрав всю волю в кулак, сбежал вниз по лестнице. Жаль, что в спальне нет двери, а на двери – замка. Сейчас бы он пригодился. И чтобы не просто закрыть, но и ключ выбросить.
Хотя, майора и замок не остановил бы. Только пуля в башку.
Терех рухнул на свой ненавистный диван. Растер лицо ладонями. Дурдом какой–то. Психушка по майору плачет!
А ведь прошли только первые сутки, как он приступил к выполнению задания от Бати. Сутки! Что же будет дальше?
* * *
Кирилл и сам не знал, откуда у него такая выдержка. Но следующим днем он держался с Томой отстраненно. Поддерживал разговор. Отвечал, когда Тома задавала прямые вопросы. Слушал, когда рассказывала что–то о себе, родном городе, о тетке и о друзьях.
Сам старался ни о чем не спрашивать. Не нужно ему новых сведений. Так будет только хуже. Потому что вопросов у Тереха была тьма. Он хотел знать о малышке все. Все подробности. Любую мелочь. А это совсем не нужно. Лишнее.
Терехову можно было ставить памятник за терпение. Наградить, мать его, орденом за воздержание. Такими темпами у Тереха восстановится не только физическая форма, сдадут нервы, но и появятся мозоли на руках. Невидимые, разумеется. Да и мера самая крайняя. Но Томка довела его своей фигуркой, голосом, смехом до состояния, когда уже и принципы забывались, а стояк девать было некуда. Не красоваться же ему перед Томой своей боевой дубиной?
