— Что случилось? — тихо спросил я. Громко говорить не хотелось, боялся, спугнуть ее.
— Мне позвонила мама… Но это была не мама… — тут по венам пробежал адреналин. Злость ударила в голову. Неужели они стали звонить ей?! Угрожать?!
— И кто это был?
— Бригада скорой помощи, — от сердца отлегло, но я замер, потому что ей могли сказать самое страшное, что может услышать ребенок о своей матери. — Они сказали, что маму нашли избитую. Ее сильно избили. Но она жива…
— Жива — уже хорошо. Мы сейчас поедем к ней, хорошо? Мы проведаем ее. А потом поговорим, договорились?
Ксюша всхлипнула в последний раз и кивнула. Соня вновь выдала моей Ксюше комплект одежды, и пока она переодевалась, я подошел к Назару.
— Спасибо еще раз за помощь, — парень кивнул мне, и я достал кошелек. Назар тут же выпрямился и покачал головой.
— Даже не думай. Я помогаю тебе, потому что ты мой друг. И потому что вам нужна помощь. С вами обошлись нечестно, несправедливо. А я такое не люблю. Поэтому не унижай меня таким поступком. Я от тебя деньги не возьму.
Я кивнул.
— Понял.
Все-таки мне повезло, что на моем жизненном пути попался Назар. Отличный друг и замечательный брат. Я видел, как он заботился о своей сестре. Так что неудивительно, что он помог нам.
Хлопнула дверь, и я мы обернулись. Ксюша была заплаканной, не в своей одежде, которая была чуть ей большевата, но она все равно была самой прекрасной девушкой на свете.
Я взял ее за руку, и мы вышли из квартиры. Назар дал мне ключи от своей машины, а я вновь поразился, какой он щедрой души человек. Я же по сути ему чужой человек, но он все равно помог. В наши дни такое мало, где встретишь.
Мы быстро доехали до больницы. Всю дорогу молчали. И эта тишина давила на меня. Но я видел, что Ксюша о чем-то напряженно думала, кусая свои милые губы. Мне было интересно, какие мысли вертятся в этой прелестной головке. Но я решил не лезть. Я обещал ей, что мы поговорим после визита в больницу.
— Готова? — спросил я, когда я припарковался на парковке возле больницы. Ксюша повернулась ко мне и грустно улыбнулась.
— Как к этому можно быть готовой? Я уже так устала…
Я взял ее за руку и поцеловал пальчики. Я хотел показать, что я рядом. Что я буду поддерживать ее до самого конца. И ни за что не оставлю. Я буду рядом, какое бы решение она ни приняла. Я не ее мама, которая, словно крыса, бегущая с тонущего корабля.
— Верю, малыш, потерпи. Осталось совсем чуть-чуть, — неожиданно прямо сейчас ей сказать о том, что задумал. Может, тогда ей будет хоть немного легче?
— Чуть-чуть? Мне кажется, что это уже никогда не кончится… — на ее глаза вновь навернулись слезы.
— Кончится. И очень скоро. Я хочу забрать тебя из этого города. Навсегда. Давай уедем? Навсегда уедем. Начнем жизнь с чистого листа. Я не тороплю тебя…
— Я согласна! — воскликнула Ксюша, — Я тоже думала об этом. Я хочу этого. Я, правда, так сильно устала от всего этого. Я хочу уехать с тобой. И быть с тобой.
Ксюша вдруг улыбнулась.
— Можно считать, что ты прошел проверку времени и дела.
Я понял, о чем она говорит.
— Тогда я могу поцеловать тебя на правах твоего парня?
Ксюша прикусила нижнюю губу и чуть поддалась вперед, ко мне.
— Хм-м-м-м, — протянула она, — даже не знаю, может, тебя все-таки немного помучить?
Я сжал пальцы и показал ей фигу.
Ксюша рассмеялась и стукнула меня по плечу.
— Ты офигел? Больше ничего не получишь. Фигу свою целуй.
Она попыталась выйти из машины, но я несильно обхватил ее за шею и притянул к себе.
— Ну-ка, иди сюда…
Этот поцелуй был горько-сладким. Горьким из-за ее слез, что застыли на ее губах и сладким, потому что, несмотря на все проблемы, которые свалились на нас, мы были вместе. Она была моей. И я не мог оставаться равнодушным. Возможно, кто-то подумает, что она досталась мне слишком легко. Но это не так.
Я чувствовал, что люблю ее. Вот так просто. Но признаваться не спешил. Боялся спугнуть. Скажу ей тогда, когда самолет, который унесет нас в новую жизнь, оторвется от земли. Именно тогда будет точка отсчета нашей новой жизни. Мы перевернем старую страницу, откроем новую, возьмем яркие чернила и распишем план нашей жизни. Я уверен, что Ксюша будет общаться с матерью, но я пока что не хочу подпускать ее слишком близко к ней. Мама Ксюши — самая настоящая эгоистка. Ей плевать на всех.
Я еще раз поцеловал ее в губы, а потом мы вместе зашли в больницу.
20
Ксюша
Я волновалась перед визитом к матери. А кто бы ни волновался? Но сначала нам нужно было поговорить с полицией.
Мы сели в зоне ожидания и стали слушать, что говорил нам молодой полицейский.
— Вашу маму нашли сегодня около одиннадцати утра возле здания администрации. Она была одета, насилия над ней не было совершено. Но женщину сильно избили. Самое страшное — сломанная рука и сотрясение мозга. Но все поправимо. Она обязательно поправится.
— Вы найдете того, кто это сделал? — спросил Сева, хотя мы оба уже знали ответ на этот вопрос.
Полицейский замялся, и мы с Севой переглянулись.
— И дело об избиении Ксюши, дело о пожаре? — продолжал давить Сева. Я видела, как он злился. В серых глазах вновь появились ураганы. Я взяла его за руку, боясь, что он сейчас сорвется и натворит делов. А нам этого не надо.
Мы решили, что уедем. Попрощаемся с мамой и завтра утром улетим отсюда. Мы не бросаем все, испуганно сбежав, мы просто начинаем все сначала. Забываем прошлое и идем дальше.
Изначально это были не наши проблемы. Не наши долги.
Возможно, кому-то действительно покажется, что мы трусы. Ну, пусть будет так. Зато мы будем живы. И счастливы. В последнем я даже не сомневалась.
Так и не получив внятного ответа от полицейского, мы направились в палату к матери.
— Только пятнадцать минут. Не больше, — строгая медсестра дала нам наставления, — она еще плохо себя чувствует. И…
— Мы поняли, спасибо, — Сева перебил ее, и я даже была рада. А то она бы точно не замолчала, и наши пятнадцать минут быстро бы истекли.
Палата была большая. Целых шесть коек, и все были заняты. Моя мама лежала на самой дальней, возле окна.
Даже издалека я видела, что с ней стало. Мне тут же стало плохо только от одного взгляда на ее практически фиолетовое лицо.
Я зажмурилась и отвернулась.
— Сева, я не могу… — тихо произнесла я, чтобы мама не услышала. — Мне тяжело видеть ее такой.
