– А желала? – вклинился Харпер.
– Был такой разговор, что уж скрывать. В прошлый приезд, да и в этот, пожалуй... Сильно хозяйка тогда осерчала, сказала-де, надоело ей ждать, пока он ума наберется. Мол, жаждет мужского плеча и поддержки...
И Харпер вклинился снова:
– Уж не на полюбовника ли она намекала, а, мистер Хэнкок? Я слышал был у нее молодой да удалый.
Старик оскорбился, Джек понял по резкости его слов, тембру голоса:
– Судить ее – мне не по нраву, да и поздно уже. Скажу только, сердце у нее было большое, любвеобильное, и если кого она и любила после супруга, то, верно, не наше то дело.
– То есть о нем вы не знаете ничего, верно я понимаю?
– Вернее не скажешь.
– Но знали хотя бы, что он существует?
– Догадывался, – нехотя признал Хэнкок. – Подчас появлялись коробки конфет, дорогие духи. Но я не считал должным интересоваться!
– А как же мисс Флойд, она интересовалась?
– Мисс Флойд... Полагаю, что нет, иначе я знал бы об этом.
– Значит ли это, что между вами с мисс Флойд существовало дружеское расположение?
– Как между мисс Флойд и между каждым из нас, инспектор. Мы жили дружной, счастливой семьей, пока не случилось... все это.
Повисло недолгое молчание, как будто, инспектор продумывал новый вопрос, однако спрашивать он не стал, лишь попросил:
– Расскажите, как ЭТО случилось.
Старик то ли всхлипнул, то ли скрипом отозвались его старческие суставы, только звук тот кольнул в самое сердце. Джек почувствовал жалость к бедному человеку...
– Что тут особо рассказывать? Эмилия убивалась по Принцу, была сама не своя. Металась из комнаты в комнату, руки заламывала – вот я и предложил чаю попить, чуток успокоиться, что ли. Знал, добрая чашка только поможет... Она согласилась. Мы расположились в гостиной, дворецкий принес поднос.
– Вы хорошо его знаете?
– Дворецкого, сэр? – удивился Хэнкок. – Он служит здесь долгие годы. Не думаю, что он как-то причастен...
Но Харпер его не дослушал:
– Кипяток разливали из одного чайника, верно я понимаю?
– Конечно, разве могло быть иначе?
Инспектор, видимо недовольный ответом – все выходило сложней, чем он думал – потер гладко выбритый подбородок.
– Было хоть что-то, что ела или пила только умершая и больше никто? – осведомился он.
Хэнкок задумался, припоминая, и Джек встрепенулся, когда он воскликнул:
– Конфеты. Маленький шоколадный набор... Как же я раньше не подумал? Она их нашла за диванной подушкой, даже нам предложила, но мы отказались... – и побледнел. – Полагаете, яд мог быть в них? То есть, возьми я хотя бы одну... – голос его надломился, затих полуфразой.
– Где сейчас эти конфеты?
– Полагаю, что там же...
Харпер выскочил на порог так стремительно, Джек едва успел отскочить.
– Где чертов Брэкстон? – осведомился он с недовольством. – Тебя не должно здесь быть. Отправляйся по адресам.
У Джека упало сердце: первое настоящее преступление, а его гонят прочь, словно дворнягу.
– Брэкстон караулит у дома, инспектор, – ответствовал он. – Вы сами ему так велели.
– Так позови этого идиота сюда... – И тут же добавил: – Но для начала отправляйся в гостиную и отыщи коробку шоколадных конфет. Принесешь их сюда!
– Есть, сэр, – обрадовался парнишка.
Вихрем пронесся в сторону гостиной, замедлился у порога, тело хозяйки как бы обязывало к этому, и напрямую направился к бархатному дивану светло-бордового цвета. Раздвинул подушки, а вот и она, коробка конфет... с тремя пустыми ячейками.
– Ага, – раздался голос инспектора Харпера за его спиной, – так я и знал: кто-то грел уши у самой двери. Кто подслушивал недозволенное! – Покрутил он пальцем в сторону Джека, словно ввинчивал пару шурупов в крышку его гроба. – Попался, голубчик!
– Сэр, я только сделал, как вы велели.
– Я велел отыскать коробку конфет, но не сказал, где искать в первую очередь. – Голос мужчины так и сочился злорадством. – Ты же направился напрямую сюда... – Он ткнул пальцем в сторону дивану. – Знал, где искать, а значит, подслушивал. – Харпер подошел совсем близко, выхватил злополучный шоколадный набор из его рук. Да еще прошипел прямо в лицо: – Ридли, может, и ценит грязных уличных проходимцев с талантом к подслушиванию и неумением подчиняться, я же такого не потерплю. Понял, Огден? Не потерплю. Убирайся отсюда на улицу, где тебе и место. Адресами займется кто-то другой...
– Но, сэр...
– Ни слова, если не хочешь и вовсе лишиться мундира, – прошипел Харпер, тыкнув в пуговицу на его форме. – Пошел прочь! Не желаю видеть тебя подле себя.
Говорить было нечего, Джек поплелся в сторону выхода. Одна из конфет миссис Коупленд, второпях спрятанная в карман, почти полностью растеклась по подкладке, когда парень в полном расстройстве чувств добрался, наконец, до участка.
Аманда весь день провела у подруги, весь день, не считая похода к доктору Максвеллу, а после – к гробовщику на Карнаби-стрит. Он ее просьбе не удивился: сказал, к нему трижды обращались по той же причине. Трижды за день... И трижды на прошлой неделе, когда собачки дохли в домах у Кенсингтонских ворот.
Аманда такого не знала и удивилась.
Джеку бы следовало тоже об этом узнать...
Она отогнала непрошенную идею – свидание с ним растревожило душу больше желаемого. Старые чувства, казалось бы, поутихшие, снова вдруг пробудились...
Она поняла, как нуждается в... друге, таком, что поймет все без слов, а о важном скажет делами. Не просто отправит к модистке: «Милая, купи себе новую шляпку. Хандра убежит в ту же секунду, я обещаю!», а именно разгадает самую суть.
Аманда вздохнула...
Мистер Уорд оказался хорошим супругом (все так, как она и сказала Джеку): дома бывал он нечасто («Новая сделка. Вернусь по возможности быстро!»), ее передвижений не ограничивал («Мой экипаж в твоем полном распоряжении, дорогая!»), денег давал больше необходимого («Купи себе что-нибудь восхитительное. Хочу, чтоб другие завидовали моему счастью!») – все это и многое другое могло бы сделать Аманду счастливой, не будь ей тошно от мысли о подобной жизни.
Теперь она смотрела на вещи иначе...
И дело не только в случае с Мэйбери – везде и всюду она представляла реакцию Джека, его слова и возможный поступок.
Он стал для нее, как бы ни было... странно, мерилом многих вещей.
– Аманда, милая, ты кажешься уставшей. Не пора ли тебе отдохнуть от моей болтовни? Я вижу, что тебя утомила, – сказала Анна и погладила ее по плечу.
