– Те девушка, мама... они умерли из-за меня...
– Вовсе нет. Не желаю и слышать такого! – отмахнулась ее собеседница. – Ты не в ответе за поступки безумца. Выброси это из головы!
Аманда вдруг ощутила, как эти простые слова бальзамом пролились ей на душу и, бросившись к матери, она крепко ее обняла. Не привычная к ласкам леди Элизабет Риверстон неловко замерла, словно окаменевшее изваяние под взглядом медузы-горгоны...
– Ну-ну, – сказала она, – право слово, что за порывы... Ты всегда была странным ребенком, Аманда, но пришло время взрослеть. Тебе больше не десять... И хватить тискаться.
Девушка отстранилась с улыбкой.
– Спасибо за ваши слова, – сказала она. – Мне было важно это услышать.
В тот вечер, лежа в постели, Аманда долго боролась с собой: желание прибегнуть к заветному средству казалось почти нестерпимым. Уже встав с постели и взяв в руки флакон, она все-таки замерла засомневавшись... Руки тряслись. Тело дрожало... Что с ней такое? Началось привыкание? От страха ее затрясло еще больше.
Но ведь она принимала всего лишь по несколько капель...
Да и сейчас приняла бы не больше...
Так, капельку, чтобы уснуть.
Всего лишь одну...
Она откупорила крышечку и поднесла флакон к носу...
Только капельку... а потом она бросит...
«В любом случае, постарайтесь не злоупотреблять лауданумом. Особенно в вашем нынешнем состоянии...»
Но она и не думала делать что-то подобное...
Только капельку, чтобы дать себе отдых.
Стакан с водой стоял здесь же, налитый, и Аманда накапала в него лауданум. Капля, две, три... Поднесла его было к губам, но руки дрожали так сильно, что стекло клацнуло прямо о зубы.
Девушка ахнула, задохнувшись от нового приступа страха, и в сердцах запустила стаканом о стену. Осколки дождем разлетелись в разные стороны... В коридоре раздались шаги.
– Аманда, – услышала она взволнованный голос, – что происходит?
Это был Джек, ее якорь в бушующем море.
Она бросилась к двери, распахнула ее и скорее, боясь передумать, сунула злополучный флакон ему в руку.
– Пожалуйста, не давай мне этого принимать! – взмолилась дрогнувшим голосом. – Забери его, выбрось куда-нибудь...
– Что это?
– Лауданум. Без него я не сплю в последнее время...
– Так вот почему ты ходила во сне... – понял Джек, стиснув флакон побелевшими пальцами. – Ты не должна было его принимать. Опиум убивает!
– Вовсе нет, – возразила Аманда, – доктор сам прописал мне это лекарство, просто я... просто я не должна... больше нет... Джек, – метнулась Аманда по комнате, – я не знаю, что делать. Посмотри, у меня дрожат руки... – Она протянула обе руки, и Джек обхватил их ладонями.
– Обещай, что не станешь принимать лауданум, – он серьезно поглядел ей в глаза.
Аманда тяжело, с надрывом дышала, ее большие, полные нездорового блеска глаза глядели с мольбой.
– Джек, мне никогда не уснуть...
– Обещай, – прервал он ее. – Обещай, если любишь меня...
– Я люблю... – Он глядел строгим взглядом, как будто садовник, готовый выдрать подтачивающий его розу сорняк. – Обещаю, – через силу выдохнула Аманда. И пошатнулась, как будто враз обессилев...
Джек подхватил ее на руки и уложил на кровать.
– Посиди со мной, – попросила Аманда. – Пожалуйста, посиди. Мне страшно оставаться одной... Мне страшно лежать без сна до утра. Это хуже всего, Джек... Бессонница, она хуже всего. Ты хорошо спишь?
– За редкими исключениями.
– Я рада, Джек, я действительно, рада. – Аманда стиснула его руку. – Мне кажется, – сказала она, – рядом с тобой я смогла бы даже уснуть...
– Так и будет, Аманда. Просто закрой глаза...
Утром Аманда проснулась счастливой: она впервые за долгое время уснула сама. Ни гнетущих раздумий, ни бессонницы, ни мучительной пустоты сердца (той, что словно фантомная боль у лишившегося конечности человека) – все ушло, как будто и не было.
А потом она получила письмо... Сразу за завтраком.
– Мистер Уорд извещает, что вернется сегодня, – сообщила она, складывая бумагу. – В течение дня. – И подняла на Джека глаза: – Я не хочу его видеть, – добавила совсем тихо, одними губами. – Пусть бы он никогда не вернулся.
Джек стиснул ее холодные пальцы.
– Мы знали, что это случится. Будем рады тому, что имели... Жаль, помочь миссис Стрикленд так и не вышло, – добавил в конце, и Аманда дернула головой.
– Я не стану сидеть, дожидаясь его появления. Как бы не так! – сказала она. – Мы сейчас же поедем к дому доктора Райта, чтобы встретиться с его женушкой.
– Но твой муж...
– Я велю передать ему, что отправилась к доктору... Формально это даже не ложь. Не будь таким правильным, Джек... – И она вскочила из-за стола.
Теперь Джек понимал много лучше перепады ее настроения, дёрганность, бледность лица – он поднялся следом за ней.
– Что ж, давай сделаем это.
Это был их своеобразный протест, единственный, на который они были способны, и влюбленные в последний раз вышли из дома вдвоем, заняв места друг подле друга в поджидавшем их экипаже, и руки их ни на секунду не разъединялись. Казались, стоит им сделать это, как волшебство тут же рассеется: карета превратится в обычную тыкву, а их самих разметает по разным местам. Да так, что больше не встретиться...
Подходил к концу второй час ожидания, когда Джек, глядевший в окно экипажа, заметил, как из дома доктора Райта появилась высокая женщина в теплом плаще. Она явно не была ни пациенткой, ни обычной служанкой... Ее запястье обвивал ремешок ридикюля. Она остановила проезжающий кэб, и он, выехав на обрамленный пышной растительностью Гайд-парка Кингсбридж, поехал в сторону Пикадилли-серкус. Стоит ли говорить, что юные детективы, как-то разом решив, что женщина достойна внимания, ибо она и есть миссис Райт, велели кучеру править следом за нанятым ей экипажем, и следовать так, чтобы кэбмен ничего не заметил.
Таким образом они проехали кварталы Флит-стрит, за которыми громоздились кварталы среднего класса, выросшие вокруг собора Святого Павла, миновали Корнхилл-стрит и Английский банк и, наконец, после долгой получасовой поездки оказались в Ист-Энде, царстве нищеты и порока. И без того достаточно удивленные, они поразились сильнее, когда женщина с ридикюлем, остановив кэб у питейного заведения весьма сомнительного толка, вышла, коротко переговорив с кэбменом. Тот отъехал дальше по улице и остался ждать у дороги, поджидая, по всей видимости, ее возвращения. Сама пассажирка бодрым шагом проследовала в переулок за пабом, и Джек, впервые благодарный туману, окутавшему в этот день Лондон (а в этом месте и вовсе казавшийся непроглядным), направился следом. Аманда не отставала от него ни на шаг...
