– Понятия не имею, – не стал обманывать Джек. – Я просто подумал, что надо что-то спросить, а это первое, что пришло в голову. – И тише, как будто сверливший его взглядом повар мог понимать по-английски: – Этот мужчина, кажется, ненавидит меня, и я понятия не имею, в чем дело... И это нервирует.
Мисс Харпер, искренне улыбнувшись, положила ладонь Джакомо на плечо и что-то шепнула ему. Тот расплылся в улыбке, как будто немного смягчившись, но уходя, все равно глядел на Джека прищурив глаза.
Можно было подумать, что он разгадал его ложь и потому ненавидит, но... он точно не мог ничего разгадать.
– Не волнуйтесь о Джакомо, он милейший души человек, просто вы для него слишком anglicano, человек, не разбирающийся в высокой кухне, а значит, заведомо idiota. Вам придется переубедить его! – Мисс Харпер подхватила Джека под руку и повлекла по коридору к выходу на хозяйскую половину.
– Что вы шепнули ему? – полюбопытствовал он.
– Хотите знать? В самом деле хотите? – потешалась она, и Джек, рассмотрев ямочки у нее на щеках, подумал вдруг, что мистер Ридли нуждается в ком-то, способном смеяться так, как она. Каким бы другим он мог стать рядом с женщиной, вроде мисс Харпер...
– Конечно, хочу. Я крайне заинтригован!
Мисс Харпер шепнула, склонившись к его плечу:
– Я сказала, что вы не совсем безнадежны: что на прошлом обеде вы весьма восхищенно отзывались о его Risotto con funghi, и это немного реабилитировало вас в его глазах.
Джек спросил, о каком таком блюде вообще идет речь – за столом он терялся, толком не зная, что и как есть, и, конечно, названий не запоминал – и так, посмеиваясь над его полным невежеством в сфере кулинарных изысков итальянской кухни, они вышли на хозяйскую половину и направились к лестнице. Здесь они и услышали громкие голоса – то ли ссоры, то ли какого-то переполоха – и молча переглянувшись, поспешили наверх, движимые одинаковым опасением за здоровье хозяина дома.
Впрочем, еще на походе к его комнате расслышали голос Агостины де Луки, заявлявший категорично:
– Если Бьянку убили, а ваш внук думает именно так, то виновна, конечно, эта ужасная компаньонка. Мало того, что вы дали ей власть над собой, так еще не желали и слушать, когда моя дорогая сестра предостерегала вас от ее коварных поползновений. Зачем вы позволили ей ужинать с нами? – последовал желчный вопрос. – Это были семейные посиделки в узком кругу, а вы притащили ее. Её! Уверена, Бьянка снова ей что-то сказала, и эта... охотница за деньгами решила с ней поквитаться.
Они с мисс Харпер стояли под дверью, к тому же неплотно прикрытой, и четко слышали каждое слово. Бледная, словно враз ставшая кем-то другим, не той улыбчивой женщиной, что недавно веселила его, а холодной, мраморной статуей, мисс Харпер слушала оскорбительные слова, плотно сжав губы и даже как будто бы не дыша.
Джек подумал, что должен ее поддержать, и, взяв плетью повисшую руку, сжал холодные пальцы. Мисс Харпер даже не шевельнулась.
– Ты не смеешь так о ней говорить, – заступился за компаньонку Фальконе, и голос его звучал достаточно бодро. – Сеньорита Ридли исключительно добропорядочная женщина, к которой у меня нет нареканий. И твои ужасные речи, племянница, говорят не в твою пользу! Придержи-ка язык и не порочь ее доброе имя.
Но та вскинулась:
– Вот, ты готов отступиться от члена семьи, даже от голоса разума ради этой... zoccola (шлюха).
Повисла тревожная пауза, словно затишье перед грозой, а потом Витторио Мессина примиряюще произнес:
– Послушайте, Агостина, в вас говорит страшное горе, вы скорбите по погибшей сестре, и это понятно, но не стоит наговаривать на того, кто вам неприятен по той или иной причине. Вы впоследствии пожалеете, а слова уже не вернуть!
– Ни о чем я не пожалею! Кроме этой... никто не желал моей сестре зла.
В этот момент мисс Харпер развернулась на месте и, подхватив край своей юбки, двинулась прочь по коридору. Джек наблюдал, как она уходила, и пожалел о своей откровенности с мисс де Лукой, оказавшейся даже большей мерзавкой, чем ему показалось сначала.
– Я хотел бы поговорить с внуком наедине. Оставьте нас, друзья! – обратился Фальконе к супругам Мессина. И поглядел на племянницу: – А тебе не помешало бы научиться лучше видеть людей: твои наветы в адрес сеньориты Рид абсурдны и оскорбительны, – попенял он ей, впрочем, беззлобно. Душевное опустошение не способствовала сильным эмоциям, он будто выгорел изнутри. – И я требую, чтобы ты перед ней извинилась!
– Ни за что! – кинула Агостина де Лука, направляясь к дверям.
Джек с Гаспаро Фальконе остались в комнате наедине.
Старик долго смотрел на него, то ли мыслями собираясь, то ли просто любуясь статной фигурой новоприобретенного внука, только Джек почувствовал себя неуютно под взглядом будто поблекших, некогда голубых глаз, и холодок, скользнувший по позвонку, заставил сердце биться сильнее.
Должно быть, ощутив эту его нервозность, Фальконе и произнес:
– Мне сказали, что ты предполагаешь злой умысел в отношении гибели Бьянки. У тебя есть какие-то основания, чтобы думать так?
– Только моя интуиция, более ничего.
Старик кивнул, снова раздумывая над чем-то, и его осунувшееся лицо казалось несчастным, как никогда.
– Что ты в таком случае предлагаешь? – обратился он к внуку. – Вызвать карабинеров? Позволить им сновать в нашем доме, вынюхивая неведомо что?
– Ради выяснения истины и справедливости я бы сделал именно так, – откликнулся Джек.
Старик повторил с горькой усмешкой:
– Справедливости... Все ли мы получаем по справедливости? – И глянув на парня, напомнил вдруг: – Утром, до всего этого ужаса, ты хотел о чем-то поговорить. Что это было? Буду рад тебя выслушать.
– Может быть, позже, – замялся Джек. – Сейчас есть много забот поважнее.
– Конечно. Нужно думать о Бьянке... – кивнул Фальконе собственным мыслям. И спросил с какой-то пытливой дотошностью: – Ты все же уверен, что нужно вызвать карабинеров?
– Абсолютно, сеньор. Лишним не будет!
– Что ж, быть по-твоему. – И он кликнул слугу. – Альфредо, распорядись, чтобы послали за карабинерами в город. И еще, позаботились ли уже о теле племянницы? Проследи, чтобы все было сделано так, как должно.
– Да, сеньор, вам не о чем волноваться: сеньорита де Лука взяла на себя все заботы. Сеньор Камберини убит горем настолько, что мало что соображает...
И стоило слуге выйти, как Фальконе сказал:
– Что ж, это горе делает мальчику честь, хотя, видит бог, я мало верил в искренность его чувств: сам понимаешь, – поглядел он на Джека, – большие деньги привлекают стервятников.
И снова что-то холодное, липкое, вызывающее озноб скользнуло по позвоночнику парня. Фальконе выглядел странно, что, конечно, понятно, учитывая события этого утра, и все-таки Джек ощутил беспокойство, тревогу, и побуждение рассказать ему правду, но все-таки не решился. Если старик ему не поможет, если сочтет его просто «стервятником», охотником за деньгами, и отдаст тем же карабинерам, кто тогда поможет Аманде? А мисс Харпер, что если эта де Лука, ослепленная горем, все же продолжит настаивать на своем? Нет, нужно выяснить, что на самом деле случилось, а потом уходить...
