– Перестань вести себя непристойно! – одернула ее мать, глядя с презрением на их сцепленные руки.
Аманда послушалась и отступила на шаг, не переставая, однако, светиться довольной улыбкой.
– С публичным оглашением пока повременим, – произнес Риверстоун. – Как знать, вдруг помолвка расстроится.
– Не расстроится, папа. Мы с Джеком любим друг друга!
Ее отец снова скривился при этих словах. Говорить вслух о любви – какой моветон!
– И все-таки повременим, – сказал он.
Аманда не сдержалась от шпильки:
– Как пожелаете, но я бы не очень на это рассчитывала. Джек ни за что не сбежит от меня!
– Как знать, дорогая, – приторно улыбнулся отец, – когда женщина слишком много берет на себя, мужчине такое вряд ли понравится. Тебе стоит знать свое место!
– Оно рядом с Джеком, отец. – Она опять подошла и взяла Джека под руку. – Спасибо, что благословили нас!
Джек, выйдя из дома, вдохнул полной грудью: атмосфера внутри накалилась так сильно, что дышать раскаленным до красна воздухом сделалось трудно. Вот он и старался дышать через раз...
Даже в груди закололо.
Или кололо от чего-то другого?
Он потер грудь, погруженный в тяжелые мысли, переживания этого утра, и вздрогнул при звуках жизнерадостного голоса графа:
– Мы переломили спину атланту, Джек, и заслуживаем это отпраздновать. Поедем-ка отобедать в какой-нибудь вычурный клуб, где подают говядину «Веллингтон» и пудинг со взбитыми сливками. Только не в «Уайт», – поспешно предостерег он, – тамошние завсегдатаи только и делают, что спорят по-всякому поводу. Слышал, какой-то мужчина свалился без чувств на пороге этого клуба, так его внесли внутрь и принялись делать ставки, жив этот бедняга иль мертв. Да так и спорили до тех самых пор, пока тот к вящему удовлетворению, ставивших на второе, не испустил дух. – Старик покачал головой. – Эти дурни и в день Суда Божьего начнут ставить за или против божьих фанфар в противовес фанфарам кукольного театра. Убогие люди, упаси Господь их грешные души!
Выдав эту тираду, Фальконе, разместившись в карете, велел ехать на Брук-стрит, шестьдесят девять.
– «Сэвил-клуб» только недавно открылся. Уверен, нам там понравится!
Джек, которому было без разницы, куда отправляться, лишь бы уехать скорее от Риверстоунов, без возражений позволил себя увезти и увлечь ничего не значащим разговором о преимуществах центрального отопления перед привычными англичанам каминами.
Эпизод двадцать девятый
В клубе, в который они с дедом приехали, было два обеденных зала, и у них с самым серьезным видом осведомились, в каком из двух они хотят отобедать. Но так как они оказались в «Сэвил-клубе» впервые, то вряд ли могли выбирать, да и в принципе Джеку казалось позерством обращать на такую мелочь, как стены в обеденном зале внимание, но... Управляющий на вопрос графа, который из двух он бы им посоветовал, с самым серьезным выражением на лице произнес:
– «Зал Идена» в это время дня невероятно уютен.
Таким образом их ввели в залу с горчичного цвета стенами, с деревянными панелями и большими портретами мрачного вида мужчин, облаченных во все черное. Даже скупо пробивавшийся сквозь неплотно задернутые портьеры дневной свет, не мог рассеять гнетущего впечатления, вызванного для Джека сим помещением. Уютного здесь, по его ощущениям, не было ничего.
Но граф, источая все то же неиссякаемое довольство, с оптимизмом заметил, едва управляющий удалился:
– Полагаю, что в «Зале Гаскойна-Сесила» нам и вовсе бы не понравилось.
– Неужели больше, чем здесь? – не удержался Джек от сарказма. – Это место меня угнетает. Будто все эти личности в черном, – он мельком поглядел на портреты, – осуждают меня за присутствие здесь. Я оскорбляю их одним своим видом!
Гаспаро Фальконе снисходительно улыбнулся.
– У тебя богатое воображение, Джино, мой мальчик. Эти странные господа давно умерли и понятия не имеют, кто ты такой. Так что расслабься и получай удовольствие от еды!
Сам он именно так и сделал: заказал говядину «Веллингтон», хотя пирог с дичью и жареные фазаны показались ему одинаково привлекательными, и бутылку вина. Джек, опасаясь сделать что-то не то, заказал то же самое... И, пока они дожидались заказ, на этот раз обсуждая омнибусы, как таковые, к их столику неожиданно подошел молодой человек из-за соседнего столика.
– Прошу извинить, господа, что прерываю ваш увлекательный разговор, но, – он посмотрел на Фальконе, чуть сузив глаза, – мы не встречались с вами на скачках в Аскоте этим летом? Ваше лицо кажется мне знакомым.
Граф улыбнулся.
– Уверен, что нет: я только на днях прибыл в Англию и не имел чести посетить скачки.
Фальконе весьма хорошо говорил по-английски, но молодой человек все равно уловил иностранный акцент в его речи и неожиданно расплылся в широкой улыбке.
– Так вы иностранец?! – отреагировал он чрезмерно восторженно для британца. – Фальконе молча склонил голову. – Позвольте, угадаю акцент! Скажите что-нибудь, ну.
Восторженный, как щенок, он глядел на графа большими, ожидающими глазами. Джеку стало обидно за графа: он в конце концов не карманная обезьянка, чтобы тешить не в меру экзальтированных богатеньких отпрысков благородных семей.
Но сам Фальконе оскорбленным не выглядел – он улыбался.
– Присаживайтесь, мой друг, – произнес он, указывая на свободный стул рядом с собой. – Так будет намного удобней общаться.
– Благодарю, – откликнулся молодой человек и охотно присел между Джеком и графом, не отрывая, однако, глаз от последнего. Так и ловил каждое слово! – Будьте добры, скажите что-то еще, я не совсем разобрал ваш акцент. Но я почти... почти догадался... – добавил он при этом.
– Вы оставили вашего друга совсем одного, – послушно молвил Фальконе. – Он, должно быть, там заскучал. Не хотите позвать его к нам?
Джек подумал, что увлеченный самим звучанием слов, странный малый не разберет смысла услышанного.
Ан-нет, разобрал...
– Кэмпбелл-то? – Вскинул он бровь. – Нет, он понятливый. – Но рукой все же махнул: – Эй, приятель, поди-ка сюда и помоги мне разобраться с этой задачкой!
Тот, кого кликнули Кэмпбеллом, нехотя встал и, явно смущенный, подошел к их столу. Джек отметил, что лицо у него крайне располагающее, а манеры, не в пример некоторым, достойные.
Он покосился на незнакомца.
– Коннор Кэмпбелл, – представился тот, вежливо склонив голову. Джек с графом тоже назвались. – А этот невоспитанный молодой человек...
– Да брось ты, – отмахнулся от его слов приятель, – я пытаюсь понять, откуда прибыл наш гость. – И спохватился: – Так я не представился? – Он протянул графу руку: – Лорд Юманс. Простите, слишком увлекся! Мой дядя вечно твердит, что иностранцем быть неприлично, но я, видит бог, ничего неприличного в вашем акценте не вижу.
