– Я... я... – с трудом ворочая языком попытался выдать де Моранвилль, но осмысленности в его глазах не было, как, впрочем, и сожаления. Или страха. В них, этих пустых, залитых алкоголем глазах, не было ничего, кроме зияющей пустоты. И она поглотила его, когда голова его, дернувшись, завалилась на спинку кресла, откинувшись так, что кадык, казалось, вот-вот прорвет тонкую кожу.
– Де Моранвилль? – позвал Стаффорд. – Отвечай мне, проклятый убийца!
Но тот, усыпленный, если и не алкоголем, то убойной дозой снотворного, громко всхрапнул.
Именно этого и желая, застать мужчину полностью беззащитным (Стаффорд знал, что в честном бою ему зятя не одолеть), теперь он все-таки пожалел, что тот отключился так рано: пусть бы ответил, что на самом деле у него на душе. Сожалеет ли он по-настоящему.
Приходит ли призрак Анри в его сны, как случается это с ним каждую ночь.
Каждую ночь, когда, не умея заснуть без снотворного порошка, он все же проваливается в кошмар, в котором снова и снова незримые руки душат его любимого мальчика, а он не может помочь...
Ричард Стаффорд зажмурил глаза, вспоминая, как наяву тот самый ужас, что испытывает во снах, те отчаяние и боль, муку сильнее любой, испытываемой доныне, – и пальцы его на рукояти оружия перестали дрожать.
– Проклятый убийца! – в сердцах выплюнул он и... нажал на курок.
Что-то теплое брызнуло в лицо Стаффорду, терпко пахнуло кровью и... ужасом. Он проморгался, возвращая себе ясность зрения, затуманенного кошмаром, и увидел вместо де Моранвилля... страшного монстра с развороченной головой.
В ужасе впившись зубами в свой же сжатый кулак, он с трудом сдержал рвущийся крик. Тот застопорил горло, щекоча нёбо... Вот-вот прорвется.
Дышать, только дышать!
И не кричать.
Стаффорд отбросил прочь револьвер и бросился прочь из комнаты. На бегу обтер платком капли с лица... Ярко-алые. Тошнотворно-колючие, будто иглы, впивавшиеся в лицо.
И поймал кэб, внутри которого и кричал снова и снова, но не вслух. Про себя. Так, что сердце едва не взорвалось... И едва не лопнули легкие.
Он не помнил, как добрался до дома, как тщательно вымылся и спалил в камине окровавленную одежду, даже, как вышел к гостям, помнил смутно...
Очнулся уже за столом, когда гости заспорили о политике, а какой-то новый парнишка – что-то в нем Стаффорда привлекло – заступался за бедняков. Глупый ребенок, все это просто ничтожно по сравнению с тем, что случилось сегодня!
Всё ЭТО – он обвел столовую в своем доме и сидящих гостей за столом одним быстрым взглядом – всё ЭТО не имеет значения. Никакого!
Все ЭТО ничто, когда ты убил человека, а вынужден притворяться нормальным...
Но он, Ричард Стаффорд, давно не нормальный.
С самого первого вдоха, когда родила его мать, он был не таким, как другие – увечным. Если не телом, то, конечно, душой – и вот результат.
Сам давно будучи мертвым, он убил человека...
И его окровавленный лик вряд ли когда-то отпустит его.
Как и призрак Анри в его снах...
В тот момент за столом Ричард Самуэль Стаффорд понял ясно, как никогда, что его душевную омертвелость нужно сравнять с омертвелостью тела.
В конце концов, железная пуля ненамного страшнее постоянного, гложущего до исступления одиночества...
