Они присели на подоконник. Лось закурил.
— Я тебя сразу узнал, — похвастался он. — Я тебя в «Парусе» пару раз видел. Это ведь ты, козел, моих ребят отоварил? Повезло тебе, что меня в тот раз с ними не было.
— Ты так думаешь? — с сомнением произнес Крюков.
— Я уверен! — отрезал Лось. — Так вот запомни, дятел! Если Динка на тебя еще раз пожалуется, я никому говорить не буду. Прямо перед камерой тебе хлебальник разобью. Ты понял?
Крюков печально вздохнул. И не хочется, но ничего не поделаешь. Надо! Он коротко, без замаха, провел апперкот по печени. Лось открыл было рот для очередной угрозы, но так и замер, словно актер в немой сцене. В глазах его застыли боль и страдание.
— Извини, я не знал, что ты такой легко ранимый, — Крюков повернулся к нему спиной и направился искать своего непосредственного начальника.
Сыщику не хотелось, чтобы тот подумал, будто новый сотрудник отлынивает от работы.
Остаток дня капитан посвятил изучению здания и людей. Заместителем Бодров его не назначил, но поставил старшим смены. Оружия охранникам не полагалось. Только стоявшие внизу, на наружных постах, имели помповые ружья, а сам Бодров таскал под мышкой гражданский аналог «Макарова» пониженной убойности…
Ближе к вечеру Лось вдруг засобирался и заявил, что должен срочно уехать по неотложным делам и вернется только завтра.
Ольга тоже отказалась оставаться ночевать в «Башне» до открытия шоу. Смена Крюкова заступала на дежурство только завтра, но по договору он уже не имел права покидать здание гостиницы до окончания шоу. Поэтому он настоял на том, чтобы Ольгу проводили до дома работники милиции. Они же должны были встретить ее завтра и привезти в «Башню».
Перед тем как пойти спать Крюков еще раз зашел в ванно-туалетную секцию. Окно до сих пор не закрыли зеркалом, но выщербленную пулей плитку успели заменить. Крюков постоял у окна. Ему вдруг показалось, что в окнах последнего этажа корпуса, с крыши которого стрелял снайпер, мелькнул огонек. Он долго стоял, приглядываясь, но свет больше не появился. Сыщик решил, что ему это померещилось. Он повернулся, чтобы уйти и вздрогнул. В дверях белел призрачный силуэт. Это была Дина. Капризная красотка, та, что недавно бросалась на него с ножом, который он позже подобрал под столиком ресторана, и теперь хранил его на дне сумки.
Бледная тень кокетливо качнулась и голосом ломающейся девственницы проворковала.
— А, это ты? Я тебя сразу узнала. Ты хочешь меня растоптать, унизить и изнасиловать? — и повисла у него на шее.
Крюков опешил. Он уже привык к тому, что объятия и лобзания зачастую органично переходят в мордобой и поножовщину. Но чтобы наоборот?
— Меня сегодня многие узнают. День, что ли, такой? — он сделал неудачную попытку освободиться.
Дина с поразительной для ее возраста и сложения силой потащила его в спальную секцию. Здесь, отгороженный от прозрачных стен специальной мебелью, располагался интимный уголок психологической разгрузки, где особы женского пола могли быстро сменить прокладки и всласть поковырять в носу. Правда, и этот уголок частично контролировался видеокамерой. Но все равно, здесь можно было хоть как-то укрыться от ее недреманного ока и почувствовать себя в относительной безопасности.
Дина буквально швырнула Крюкова на жесткий диван и ловко стащила с него джинсы. Затем она одним движением сбросила с себя белый шелковый халат и осталась в узеньких, из одних тесемок и резинок состоявших трусиках-стрингах.
В ту же секунду она, как всадница, оседлала лежавшего на спине Крюкова, заткнув ему рот долгим поцелуем. «Да она слона на бегу остановит!» — подумал он и решил, что оптимальный способ выбраться невредимым из-под этой амазонки, — отдаться во власть сексуальной стихии. Тем более что его мужское естество реагировало на эту бурю соответствующим образом.
Крюков стиснул ее посильнее в талии и слегка помял сильными, но мягкими движениями массажиста. Она застонала, словно уже испытывала сказочное удовольствие.
— О, какой ты сильный, какой грубый! Возьми меня своими руками! Какие у тебя руки!
Крюков удивился. Он не делал с ней ничего особенного. А какому дураку недоставало ума тискать молодое женское тело? Видимо те, кто проделывал это до него, были полными недоумками.
Отработанными движениями пальцев — как пианист по клавиатуре — он слегка прошелся по эрогенным зонам партнерши. Дина продолжала сопеть и стонать, но как-то ненатурально. Она, скорее, старалась показать африканскую страсть, нежели испытывала ее на самом деле.
Крюков заподозрил, что бедняжка страдает сложным комплексом неполноценности. При ее богатом, как ему показалось, сексуальном опыте она, видимо, еще ни разу не испытывала оргазма. Интересный случай! И Крюков, как истинный джентльмен и убежденный тантрист, забыв обо всем, принялся за дело.
Он целовал ее соски, гладил грудь и лобок, а также самые интимные места: внутреннюю сторону ног от щиколотки до промежности, «треугольник страсти» на спине ниже талии — чуть ли не до появления мозолей на ладонях. Ласкал пальцами клитор. Все было бесполезно.
Наконец он решил перейти к основной программе. Под его рукой с легким треском разорвались тесемки и резинки ее стрингов… Поменяв позицию, они слились в единый организм и заработали, словно механический пресс.
— Я так не кончу… — предупредила Дина.
— Почему? — удивился Крюков.
— Это слишком просто… Я предпочитаю позу «шестьдесят девять»…
— А тебе что, предыдущих шестидесяти восьми мало?
Дина хихикнула, и некоторое время они продолжали работать молча. Наконец она снова спросила:
— А как ты относишься к куннилингусу?
— Какому гнусу?
— А к фелляции?
Ее теоретические знания в области секса потрясли Крюкова. Он и понятия не имел о существовании столь высоких материй.
— Нам, татарам, что фелляция, что флагелляция, все одно, — признался он.
— Ха! Фелляция — это когда хрен сосут, а флагелляция?
— Когда задницу дерут.
— Так ты садист?! — с испуганным восторгом вскричала Дина. — Сделай мне больно!
Крюков сделал.
— Ну не так же! — возмутилась партнерша.
— По-другому не умею, — проворчал он.
Ему вспомнился рассказ знакомого постового милиционера, деревенского парня, которому пришлось трахаться с мазохисткой.
«Ябу я ее, — рассказывал тот, — а она все: «Ну, ударь меня, ударь!» Ну, я ей и врезал так, что она с койки на пол слетела».
Крюков не выдержал и усмехнулся.
— Ты что, все? — с испугом спросила Дина.
— Нет, — успокоил он ее, — у меня семяизвержение регулируемое. Бывает, когда нужно, а не когда получится.
