Дохода от своего рынка он почти не имел: ему выгоднее было привлекать народ низкими ценами и широким ассортиментом продуктов. Навар получал от торговли паленой водкой. Фуры шли через мост, разгружались на рынке, а оттуда мелкими партиями распространялись по Приокску и дальше. Бормана это сильно раздражало, но Расул исправно платил проценты в общак, и придраться к нему не было никакой возможности. Впрочем, если нельзя, но очень хочется…
Ранним утром через мост с мамаевской стороны двигался «КамАЗ» с затянутым тентом кузовом. Неожиданно из предрассветной полутьмы вынырнула фигура в мышином милицейском мундире со светящимся жезлом в руках.
Машина приняла вправо, к бордюру, и остановилась. Водитель, носатый мужик весом в полтора центнера, приоткрыл дверцу кабины и наполовину высунулся наружу.
— Слушай, ты кто такой? Что надо, а? — с гортанным выговором крикнул он.
Инспектор подошел ближе и представился:
— Мастер спорта по пулевой стрельбе Славянофилов, отдел борьбы с мандариновой мафией, сокращенно мандамафией. Вылезай, если жить хочешь.
Свои слова он сопроводил скупым движением ствола, снабженного глушителем. Водитель замер в недоумении: до сих пор с гаишниками у него никогда проблем не возникало.
— Так тебе, может, переводчик нужен, чтоб ты понял? — сделав вид, что только теперь догадался, спросил лжеинспектор. — У меня как раз с собой переносной, наладонник.
Он дважды нажал на спусковой крючок. Тело водителя завалилось внутрь кабины.
— Теперь понятно? — спросил инспектор и полез в кабину.
Два новых хлопка возвестили о том, что экспедитора постигла та же участь.
«КамАЗ» тронулся, но направился вовсе не к рынку, где его с нетерпением ждали, а проследовал в промышленную часть города и сразу затерялся среди заводских построек…
По Заречному рынку, не спеша, шествовали молодые коротко стриженные люди с сильными руками шахтеров или сталеваров. Правда, мозоли на их ухоженных руках были набиты не кайлом или лопатой, а грифом штанги. Молодые люди ничего не покупали и не продавали. Они внимательно смотрели по сторонам и чего-то ждали. И дождались.
К одному из ларьков, в витрине которого одиноко пылились выцветшие рыбные консервы и пустые коробки из-под конфет, подошел постоянный покупатель. Сунув продавцу полсотни, он получил бутылку паленки и стал ждать сдачу. Вместо этого из ларька выкатился его хозяин, сверкая белками глаз на смуглом лице.
— Вах, шайтан-мамэ! Ишак вонючий, какой деньги давал!
Он размахивал в воздухе только что полученной от покупателя купюрой. Даже невооруженным глазом было видно, что бумажка напечатана на цветном ксероксе, причем очень неаккуратно.
Покупатель среагировал молниеносно. Он в мгновение ока сорвал с бутылки пробку, крутанул сосуд и принял позу трубящего горниста. В целом прозрачная, вернее, слегка мутноватая жидкость с невероятной быстротой устремилась ему в глотку.
— Вах! — ошарашенный продавец попытался вырвать свой товар у него из рук.
Но не тут-то было. Фальшивомонетчик вцепился в бутылку с нечеловеческой силой. С таким же успехом можно было бы попробовать вырвать кепку из руки бронзового Ленина.
— Ах ты, шакал!
Продавец утроил свои усилия, сопровождая безуспешные попытки вернуть неправомерно отчужденный товар пинками и затрещинами. Но обманщика это не смущало. Он проявил истинно русскую стойкость и, невзирая на град тумаков, не только допил водку, но и потряс бутылку, сцеживая в рот последние капли. Только тут он позволил себе заметить продавца и возвестил:
— Дрянь водка!
Тот опешил от такой наглости.
— Дрянь — не дрянь, давай настоящие деньги!
— Э, нет, — лукаво ухмыльнулся уже сильно окосевший покупатель. — Какой товар, такие и деньги. Водка фальшивая, и деньги тоже.
Произнеся эту тираду, он рухнул на землю. Тут же к продавцу подскочили молодые люди с мозолистыми руками, не говоря худого слова, принялись охаживать его кулаками и ногами по ребрам. Один из них все время в ходе этого занятия комментировал происходящее.
— Гады, суки! Покупателей обвешивают-обсчитывают, так еще и бьют! На ветерана руку подняли!
Лежавшему в луже собственной мочи «ветерану» на самом деле было не больше тридцати, но выглядел он на все девяносто. Тем не менее собравшийся народ принял проблемы алкаша близко к сердцу. В толпе раздались милые всякому русскому сердцу призывы бить чужих. Кое-кто уже перешел от лозунгов к делу и принялся опрокидывать крайние прилавки. невзирая на национальную принадлежность торгующих.
Со стороны административного корпуса появилась охрана рынка: крепкие горцы, предусмотрительно уклонившиеся в свое время от почетной обязанности сложить голову в священной войне с федералами. Было их немного, но все они были оснащены резиновыми дубинками и весьма решительно настроены. Менее организованная и невооруженная толпа погромщиков дрогнула и попятилась.
Но тут навстречу охране со стороны рыночных ворот двинулась другая сплоченная группа молодых людей. У этих борцов за справедливость тоже были сильные руки сталеваров, строителей, хлеборобов и врачей-хирургов.
Они шли твердым шагом, как на параде профессий. И каждый нес при этом свой инструмент. Строитель нес лом, хлебороб — нунчаки, предназначенные, как известно, для обмолота зерна, а хирурги поигрывали острыми ножичками. Наконец предводитель колонны, предположительно дирижер филармонии, взмахнул, как палочкой, бейсбольной битой — и противники с яростью бросились друг на друга.
Сражение приняло ожесточенный и затяжной характер. Участники мордобоя, покалеченные или исчерпавшие свой боевой ресурс, отползали на периферию схватки, где постепенно приходили в себя и начинали зализывать раны.
Кто-то из присутствующих просто, как древнеримский любитель гладиаторских боев, наслаждался зрелищем поверженных спортсменов, другие набивали сумки упавшим с прилавков товаром. Все громче стали раздаваться призывы позвонить в милицию…
Но городская милиция чуть ли не в полном составе в это время кучковалась возле «Башни смерти» или в ее коридорах. Особенно много серых мундиров скопилось на десятом этаже, где в это время и пребывал опер Крюков. Он сидел в свободной позе напротив молодого, но уже с заметной лысиной и мешками под глазами, унылого длинноносого типа. Барьером между ними служил небольшой журнальный столик, поскольку дело происходило в обычном гостиничном номере, занятом на время для нужд правоохранительных органов.
— Я следователь районной прокуратуры, фамилия моя Кибальчич, — представился длинноносый, поерзав в кресле, — вы предупреждаетесь об ответственности за дачу ложных показаний…
В последнее время, в связи с кадровой проблемой, следователями в милицию и прокуратуру стали брать даже специалистов с незаконченным высшим образованием. У этого на лацкане пиджака гордо сиял «поплавок». Совсем новенький, словно только вчера был получен.
