Когда все расселись, слово взял хозяин. Расул сразу же перешел к основному.
— Дело зашло слишком далеко, — заявил он. — Твои быки в конец оборзели! Меня ограбили, и меня же теперь загоняют в угол! Наркоту сперли, машину водки угнали, людей убили, рынок разгромили. А теперь я виноват? Нет, Борман, это полный беспредел!
Борман с жаром возразил:
— Да сколько можно говорить, что не брал я никакого твоего товара и никаких бабок! Я хотел только немного напрячь вас с Карпом, потому что вы крутите свой бизнес на моей земле.
— Значит, я сам себя ограбил? — ехидно подбоченился Расул.
Борман тоже вскочил.
— А почему бы и нет? Для тебя что, «угол от лимона» — совсем не деньги? И Карп тоже допускает такой вариант. Мог ты его кинуть? Мог. И меня заодно подставить. Ты на мой берег давно зубы точишь. Так что тебе это выгоднее всего. Это называется провокация. И то, что мою дочь убили, лучшее этому доказательство. И никто пока не доказал, что ты к этому непричастен. Так что мое мнение остается прежним. Это или ты, или Карп. Тот тоже хитрый, как хорек. Он может и нас лбами столкнуть, чтобы потом на свободное место прийти.
Расул некоторое время сидел, уставившись в пол. Наконец поднял глаза на Бормана и заговорил с ним, как с упрямым больным, который не хочет пить горькое лекарство.
— Пойми, Борман, мне не товара жалко. Для меня не то, что четверть лимона, и лимон — копейки. Я — Большой Расул! Но за мной стоят люди, которые еще больше меня. Я их очень уважаю. Что я им скажу? Что не могу контролировать свой отрезок доставки? Ты хочешь, чтобы я лицо потерял?
Борман насупился.
— Ты его и так потерял, когда мою дочку убил.
Расул возвел глаза к потолку и поднял руки ладонями кверху, как бы призывая Аллаха в свидетели.
— Чем хочешь поклянусь. Дину я не убивал и огорчен ее смертью так же, как и ты. Тебе же хочу сказать вот что: ты хочешь проглотить чужой кусок. Смотри, не подавись.
— Пугаешь? — Борман угрожающе нахмурил брови. — Окопался на моем берегу и меня же путаешь? Да ты, Расул, совсем с ума съехал. Знаешь, сколько со мной людей приехало? Я только свистну, и тут…
— Не надо свистеть, денег не будет, — тихо произнес Мартанов. — Перед тем как сделать необдуманный шаг. сначала оглянись.
Он щелкнул пальцами, и словно эхо в темных углах зала в ответ раздались звонкие металлические щелчки. Борман похолодел. Он хорошо знал природу этих звуков. Такие щелчки издают взводимые курки пистолетов и затворы автоматов. Судя по количеству звуков, противников было раза в два больше, чем приехавших с Борманом бойцов. К тому же они со всех сторон плотным, хотя и невидимым кольцом окружали людей приокского авторитета.
Борман усилием воли заставил себя гордо выпрямиться. От его самообладания сейчас зависела жизнь и смерть не только его самого, но и многих людей. Максимально твердым голосом, на какой только был сейчас способен, он произнес:
— Дорогой Расул, надеюсь, ты не хочешь убить меня прямо здесь? Рынок окружен ментами, поэтому у тебя могут возникнуть очень серьезные проблемы.
Мартанов гордо поднялся и бросил с презрением: Здесь ты был моим гостем. Я не собирался тебя убивать, просто показал тебе свою силу. Но отныне хочу предупредить тебя. Веди себя осторожнее. Малейший наезд на меня или моих людей я буду расценивать как объявление войны. И тогда не жди пощады.
Борман не мог не оставить за собой последнего слова.
— Позволь алаверды ответить тебе тем же. Как говорили в старину на Сицилии: «Берегись, я берегусь». Но первым я не начну.
— И я не начну, — заверил присутствующих Большой Расул. — И пусть проклятье падет на голову того, кто первым прольет чужую кровь.
На этом авторитеты расстались. И хотя стрелка обошлась без кровопролития, все понимали, что война объявлена. Оставалось ждать повода. И снова взгляды невольно обращались к «Башне смерти», потому что беды следовало ждать именно оттуда…
Смеркалось. Над «Башней смерти» собирались тяжелые тучи и в буквальном, и в переносном смысле. Начальник охраны медленно прогуливался по коридорам вверенного ему объекта. Он знал, что Карпушкин будет им сильно недоволен. А если узнает о его маленьком бизнесе, сразу убьет на месте. Но эта игра стоила свеч.
Постановлением прокурора телевизионное шоу было приостановлено на неопределенное время. Одна из камер нелегально продолжала работать на Интернет, но и то нерегулярно.
Участники шоу разбрелись по студии. Кто с утра до вечера торчал в тренажерной, кто в компьютерной. Старались избегать только комнаты психологической разгрузки.
Съемочная группа держалась отдельно, ближе к аппаратной. Охрана нервничала, пытаясь определиться — кто же они теперь? Сторожа или арестованные? Милиция на этаже больше не появлялась, но внизу, в вестибюле, находились посты охраны и наблюдения.
Начальник охраны вошел в туалетно-душевую секцию. Прошел вдоль кабинок, открывая двери. Везде пусто. Только в одной шумела вода. Он подошел и осторожно стукнул.
— Это я. Здесь больше никого нет. Из телекамер работает только одна, и ту я временно обесточил. Так что скажешь? Я могу заложить тебя в любой момент.
— И чем ты это докажешь? — за шумом воды голос из кабинки был еле слышен.
Кому? Борману? Ему не нужны доказательства. Ему нужно только имя убийцы. И я могу его назвать. А ведь это еще не все, что я про тебя знаю. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— И что ты хочешь за свое молчание? — усмехнулся он.
— Денег, конечно. Меня столько раз за последнее время имели, что я уже счет потерял. И в конторе, да и у Карпа. Теперь у меня есть возможность поиметь тебя. Глупо ей не воспользоваться.
— И сколько ты хочешь?
Бодров наморщил лоб, прикидывая.
— Вы взяли на четверть лимона героина и столько же баксами. Думаю, полтораста штук баксов — это нормальная цена. Остальное можете тратить как хотите.
Шум воды прекратился. Дверка кабины приоткрылась.
— Зайди. Не будем же мы орать на всю студию. В принципе я не против, но надо обсудить детали.
Начальник охраны огляделся по сторонам, открыл дверь душевой и шагнул кабинку…
Крюков болтался по этажу без видимой цели.
— Бодрова не видел? А то моя смена, а я не знаю — мы тут еще работаем или уже срок мотаем? — спросил он камермена Сережу, встретив его возле аппаратной.
— Хрен его знает, твоего Бодрова! — раздраженно бросил тот. — Я камеру на душ настроил, а он где-то провод перерубил. Ни фига теперь не пашет.
Крюков заглянул в студию. В столовой сидели и что-то горячо обсуждали Анжела и Ольга.
— А где остальные? — поинтересовался у них Крюков.
Анжела пожала плечами, прервала разговор и направилась в спальню. Ольга двинулась за ней.
