Крюков достал мобильник. До Бормана он дозвонился сразу.
— Алло, это москвич, — представился он. — Я только что узнал — Сидоров прислал Коржику путанок с клофелином. Боюсь, что уже поздно. Перекрой мост. Я еду туда, но у меня один пистолет с неполным магазином. Хоп, буду ждать на месте. — он отключился.
То. что они опоздали, он понял, когда услышал гулкие взрывы с той стороны, где находилась база, и когда мимо них в сторону города промчалась вереница машин с затемненными стеклами. В одной из них наверняка увозили Большого Расула. Это означало одно — феодальная война продолжается…
На пепелище базы он вошел один, оставив Анжелу в машине на трассе. Так было безопаснее для нее.
— Сиди и не дергайся, словно тебя нет. Я сгоняю на разведку.
Ворота базы были сорваны с петель и валялись на земле. Из-под одной створки торчали ноги охранника. Крюков извлек ствол и чуть ли не по-пластунски стал пробираться вдоль асфальтированной дорожки к корпусам. Время от времени он поднимал голову и озирался в поисках хоть каких-нибудь движущихся объектов. Но тщетно.
Сауна была пуста. Крюков вошел в нее, замер, прислушался. Ни из бассейна, ни из парилки не доносилось ни звука. Вокруг парил хаос. Всюду были следы разгрома, возле бассейна образовалась лужа красного цвета: похоже, это была кровь. Но людей как живых, так и мертвых, он нигде не обнаружил. Не пришельцы же их похитили.
Также осторожно Крюков пробрался к главному административному корпусу. По гулкому, скрипевшему старыми половицами коридору он чуть ли не на цыпочках приблизился к помещению бывшей кассы, куда они заперли пленного Расула и его гвардейцев.
Здесь он и нашел всех. Нет, не Расула и не Лему. Здесь лежали Коржик в белой тоге и его бойцы. Двое даже успели раздеться перед смертью.
Рядом распростерлись тела трех несчастных голых путанок. На лице рыжей застыло выражение крайнего удивления. Видимо, усатый старшина обещал ей за предательство что-то совсем другое. У всех без исключения трупов было перерезано горло. Пол густо заливала кровь. Значит, резали их уже здесь. Зачем? Такая бессмысленно-садистская педантичность заставила Крюкова поморщиться.
С улицы послышался звук автомобильного сигнала. Крюков вышел навстречу. Из подъехавших машин выбирались Борман и его люди.
Борман и Лось подошли к Крюкову.
— Они все там, — он кивнул на зарешеченное окошко кассы.
— Убиты? — спросил Борман.
— Да. У всех горло перерезано.
— Тогда по коням, перехватим их по дороге! — предложил Лось.
Когда они выезжали на трассу, Крюков повертел головой, обозревая окрестности, и спросил Лося:
— Слушай, ты тут на обочине вишневую «восьмерку» не видел? Телка в ней сидела такая клевая.
Лось рассмеялся.
— Не было тут никакой «восьмерки». Что, кинула? У нас девчата такие…
— Она не из ваших, приезжая. А, впрочем, может, она и тут наврала?
По пути Борман разделил своих людей на группы. Теперь вместо Коржика остатками его бригады руководил Крюков. Его задачей было обследование развалин Заречного рынка на предмет поиска Лечи и его людей. Отказываться от этой сомнительной чести капитан не стал: теперь у него был двойной счет к должнику…
Сметенные словно ураганом ряды прилавков, груды мусора, сгоревшие обломки ларьков и павильонов — вот во что превратился оживленный еще недавно Заречный рынок.
Навстречу Крюкову и его людям уже спешил стукач-дворник. К хозяевам рынка он относился с ненавистью, основанной на сильнейшей зависти. Потому и стучал на них он не за интерес, а по внутренней естественной необходимости.
— Там они, — радостно сообщил он. — В своем «Караван-сарае» заперлись.
— Кто у них главный? — строго спросил Крюков.
— Лечи, гад такой! Ух, я бы их…
Капитан не стал дослушивать выступления патриота, а велел своим людям окружить строение. В отличие от хачапурни Рашида, это была времянка, не способная выдержать серьезного обстрела. Бойцы же Крюкова были вооружены более чем серьезно: автоматами, гранатометами и даже огнеметом «шмель». Из заделанных железными щитами окон шашлычной сквозь щели-бойницы раздалось несколько безрезультатных выстрелов.
Расставив людей по безопасным позициям, Крюков подобрался поближе и громко обратился к главарю осажденных:
— Эй, Лечи, ты меня слышишь? Не стреляйте!
— Это ты, москвич? — отозвался горец. — Что хочешь?
— Да, это я! Сдавайся, тебе не отбиться. И менты не помогут. Ты же не Расул, а так, шестерка!
— Имей в виду, Расула здесь нет, — на всякий случай предупредил Лечи.
— Мне не он, а ты нужен. Ты уже знаешь, как я твоего брата отделал? Вот тебя бы так!.. — прокричал Крюков. — За что ты ребят в сауне порезал?
— Вах! Баранам баранья смерть! На войне спать нельзя. Они спали, ели, вино пили, баб трахали. Я и мои люди пришли, как свиней всех зарезали.
— Тебя на базу полковник Сидоров навел? — снова спросил Крюков.
Лечи громко засмеялся:
— Ну он, полковник! И что? Подумаешь, Сидоров-пидоров!
Бойцы Крюкова, затаив дыхание следили за их диалогом. Лечи продолжал:
— Слушай, давай опять договоримся. Я тебе много бабок дам, а сам домой уеду. У меня дом в Крыму, жена…
— Ты же когда-то говорил, что в Сочи, — удивился Крюков.
— Да? — Лечи был удивлен не меньше него. — Это другой дом, другой жена. Ислам разрешает четырех жен иметь…
Крюкову надоело полемизировать среди помойки.
— Слушай, кончай свою религиозную пропаганду, говори, что предлагаешь?
Лечи помолчал, прикидывая шансы на спасение.
— Обещаешь отпустить меня и моих людей, если сдадимся?
— Даю слово. Если сдадите оружие и выйдете с поднятыми руками, обещаю сохранить жизнь и отпустить. Всех.
Бойцы Крюкова со своих позиций вдруг грозно зароптали. Они все как один горели желанием отомстить за подло и позорно убитых товарищей. Но капитан одарил кого надо угрожающим взглядом, а на остальных прикрикнул. Все тут же затихли.
— Борман поставил меня старшим, и я убью всякого, кто нарушит мой приказ, — предупредил Крюков. — Приготовьте гранаты на всякий случай.
Бойцы зашевелились, не веря, что их надежды сбудутся.
Крюков снова обратился к осажденным:
— Эй, Лечи, слышишь меня? Выходите по одному, без оружия. Руки на затылке. Ты первый. Пошел!
Дверь шашлычной приотворилась. Лечи вышел, щурясь от яркого света направленных на него автомобильных фар. Он улыбался.
— Эй, урусы, я сдаюсь!
Он приблизился к месту, где его ждал Крюков. Сыщик смерил абрека укоризненным взглядом.
