Крюков насторожился. Возможно, Карабинович сообщит что-то новенькое по этому странному делу, в котором он, Крюков, увязал все больше и больше.
— Слышал краем уха, — внешне безразлично отозвался он. — А ты как думаешь, зачем было бойню устраивать? Искали что-то? Золото, брильянты?
Карабинович посмотрел на сыщика снисходительно.
— Бабки искали. В смысле — финансовые счета. Он же все, что в России имел, распродал, налегке сбежать собирался. А я, дурак, подсуетился и кое-что купил. И теперь на меня наезжают.
Крюков налил в рюмку водки, выпил по-русски, одним махом, но закусил спаржей, как древнеримский патриций на пиру у Лукулла.
— Кто?
— Не знаю. Они действуют через подставных типов вроде тех, кого ты недавно здесь повязал.
— И чего они от тебя хотят?
— Чтобы я отдал им «Эльдорадо».
Крюков догадался, что пройдошистый деляга хочет использовать его для решения своих проблем с перекрои кои рынка развлечений. С другой стороны, дело было чистое, поскольку Карабинович честно заплатил за свою пирамиду, где его, скорее всего, и похоронят. Славное будет название: пирамида Карабиновича… Но только здесь, и пока он жив, можно получить интересующую его, Крюкова, информацию:
Ты разве не говорил, что мечтаешь от него избавиться? — прикинулся он ничего не соображающим простачком.
Карабинович просто закипел от такой бестолковости сыщика.
— Но не задаром же! Ты не представляешь, какое это золотое дно. «Эльдорадо» — не просто название, это золотая жила!
Крюков взял с тарелки веточку укропа, поднес ее к носу и понюхал: она пахла летом, дачным участком и честным трудом на собственном огороде. Впрочем, сам сыщик не был огородным человеком, как и Карабинович, но на другой лад. Он сунул веточку в рот и принялся жевать с задумчивым видом.
— Неужели оно приносит такой большой доход?
Карабинович усмехнулся, наклонился к уху сыщика и заговорщицки зашептал.
— Доход колоссальный, но не это главное. Знаешь, почем нынче стоит отмыть черный нал? От исходной суммы едва треть остается! А через «Эльдорадо» можно отмыть львиную долю всего черного нала, который крутится на просторах нашей любимой родины. И это сейчас, перед выборами!
Пока бизнесмен и Крюков мирно беседовали за рюмкой водки, пьянка перешла в ту фазу, когда ее участники забывают, зачем пришли и продолжают полет в автономном режиме, сосредоточившись исключительно на себе и своих ощущениях. Как в чеховских пьесах, каждый говорил о своем, совершенно не сообразуясь с настроением ближнего своего. Над столом стоял пьяный гул, перемежаемый мелодичным звоном металла и хрусталя.
Крюкову стало скучно: надраться он мог и дома в обществе интересного человека, то есть самого себя! Дело было сделано, Карабинович фактически вступил в права владения, и Крюков решил, что пора сваливать.
Но внезапно его намерения изменились. На противоположном конце зала сыщик заметил ослепительно красивую молодую блондинку, которая определенно направлялась к их столу. Карабинович хлопнул сыщика по плечу и указал на нее.
— А вот и хозяйка здешних мест, мадемуазель Эльвина. Она управляла рестораном, баром и прочим здешним общепитом. Теперь она в моей команде. Кстати, полуофициальная, так сказать, пассия господина Тодорковского, мир его праху.
Крюков внимательно пригляделся к блондинке, отдаленно напоминавшей Мерилин Монро. Похоже, у покойного Тодорковского был отменный вкус. Сыщик с лукавой улыбкой посмотрел на бизнесмена.
— А теперь ты приобрел ее в комплекте с заведением, в нагрузку? И как грузит?
Карабинович замахал руками от возмущения и встал в позу оскорбленной невинности.
— Как ты можешь? Да я!.. Да у меня… моральные принципы!
Крюков рассмеялся и похлопал бизнесмена по щеке.
— Знаю я твой принцип, баловник: «Лучше нет влагалища, чем очко товарища».
Карабинович, который в зависимости от настроения переходил из одной сексуальной фракции в другую, надулся и заявил:
— А это никого не касается. За свои деньги я сам могу выбирать себе задницу по вкусу!
— Если не секрет, господа, чью задницу вы с таким жаром обсуждаете? Надеюсь, не мою? — раздался мелодичный женский голос: оказалось, что обворожительная блондинка уже стоит у них за спиной. — Может быть, предложите даме стул?
Карабинович вскочил, засуетился, но, надо признать, все сделал ловко и оперативно: и даме к ручке приложился, и стул отодвинул, и Крюкова представил как лучшего на Москве специалиста по переговорам.
Блондинка наградила сыщика очаровательной улыбкой.
— Зовите меня просто Эльвиной, — предложила она, по-деловому протягивая ему ладонь для рукопожатия.
Крюков встал, взял руку дамы кончиками пальцев, перевел ее в плоскость поцелуя и сделал вид, что касается губами. Одновременно он втянул ноздрями воздух над ее кожей, но восхитительный запах богатства и порока не произвел на сыщика должного впечатления. Он уже закусил удила, и в данный момент его интересовали совсем другие подробности совсем другого дела.
— Скажите, Эльвина, могу я вам задать несколько вопросов относительно смерти вашего босса? — бестактно спросил Крюков, помогая Эльвире занять место за столом.
Та строго сдвинула брови. Меньше всего ей хотелось сегодня вспоминать ужасные обстоятельства гибели банкира.
— А разве вы занимаетесь этим делом? — вызывающе спросила бизнесвумен, пригубив поданный Карабиновичем бокал шампанского.
— Нет, — честно признался Крюков. — Но если до вас доберется следователь прокуратуры Кибальчич, который официально им занимается, вам же будет хуже. Он изощренный садист, и к тому же еще более изощренный зануда. Причем неизвестно, что страшнее.
— Это шантаж, — рассмеялась Эльвина. — Я просто вынуждена подчиниться. Но сейчас мне некогда. Давайте встретимся, ну, скажем, завтра. Вот моя визитка. — Она протянула сыщику прямоугольный кусочек картона.
Эвелина кивнула на прощание и поторопилась уйти, увидев приближающую к столу веселую криминальную компанию. Это были покровские авторитеты — Бубон, Купер, Федя и Черкес. Первые трое, усаживаясь за стол, довольно нейтрально поздоровались с опером и более благожелательно с Карабиновичем, Крюков знал их, как облупленных, а Федю даже сажал. Но и тот не держал зла на сыщика. Черкес же с ненавистью взглянул на капитана и постарался сесть подальше от него…
Компания гармонично влилась в общество за столом, занявшись тем же, что и все присутствующие. А Крюков задумался над причинами столь неприязненного к нему отношения Черекеса. Насколько он помнил, их пути не пересекались. Правда, Черкес был другом Феди, возможно, это и было причиной его раздражения. Или он знает о Крюкове что-то, чего не знает о себе он сам?
В любом случае, капитан не собирался ждать, пока Черкес допьется до нужной кондиции и примется выяснять отношения. Он поднялся и ушел из ресторана по-английски, как Ленин с елки в Сокольниках. Сыщику предстоял сегодня еще один банкет, а в последнее время он чувствовал, что гораздо сильнее устает от праздников, чем от работы. Вероятно, годы брали свое…
