И он начал читать.
Поначалу было непросто: он понимал отдельные слова, но не мог уловить общий смысл, и порядок был неестественным. Он дважды прочитал его про себя, стараясь понять, а потом попробовал вслух. Строку за строкой, уделяя особое внимание знакам пунктуации. Он читал снова и снова, пока у него не стало выходить лучше, пока это не стало просто как дыхание.
– С тобою разлучился я весной
[8], – повторял он снова и снова.
Стихотворение о тоске по кому-то.
О путешествии по всему миру и постоянной тоске по кому-то. Было это несколько дней или целых шестнадцать лет. Когда проживаешь каждую весну и лето, не замечая этого. Когда смотришь на что-то красивое, вспоминая нечто другое – «лишь тень красы твоей», лишь имитация человека, по которому скучаешь.
– Во мне зима, – читал он, чувствуя, как фраза пробежалась холодком по коже, – тебя со мною нет, / И блеск весны лишь отсвет, а не свет.
Господи боже, это очень грустное стихотворение.
Но в то же время… это начало чего-то.
Уилл взглянул на часы, понял, что уже долго читает. Но в Сан-Диего еще не так поздно. Он мог написать ей сейчас, запомнив уже текст наизусть. А она, посмотрев в телефон, обнаружит воспоминание одного из первых их совместных вечеров в письменном выражении его тоски по ней. Не в последние дни с ее отъезда.
А задолго, задолго до этого.
Но, потянувшись к телефону, он подумал про золотой час, когда Нора проснется у себя в Калифорнии. К тому времени Уилл уже встанет и начнет заниматься делами. Он решил, что тогда и напишет, чтобы она поняла, как сильно он скучает и думает о ней, пока ее нет.
Чтобы знала, как он рад ее возвращению.
Вот это, решил он, будет правильным началом.
Глава 17
– Он будет бороться за тебя, Нора.
Нора сидела по-турецки на светло-голубом вельветовом диване Дипы, пила вино и пожимала плечами, играя беззаботность, которая не вполне соответствовала спектру эмоций, с которыми она внутренне боролась всю эту долгую и сложную неделю в Сан-Диего. Удивление, досада, радость, тревога, уверенность и немалая доля грусти. Все они метались в ней как гроза с ливнем, что было неплохо, ведь она смывала все плохие вещи.
– Возможно. Но это ничего не изменит, – ответила Нора.
Сегодня Нора приняла решение: она тоже уволится из Verdant.
Не прямо сейчас, а когда закончит все свои текущие проекты и поможет Остину найти себе замену.
Но это будет скоро.
Не то чтобы ей настолько не понравилось возвращение в офис. В каком-то смысле ей даже стало лучше: давние друзья, с которыми она месяцами общалась только по видеосвязи; любимая еда в кафе на первом этаже бизнес-центра; пара разговоров в уборной один на один с Ди, оптимистично воспринимавшей все новости, поскольку она уже нашла очень удачную позицию в маркетинговой компании в Беркли. Даже встречи с Остином радовали: пусть он и раздражал, было неплохо вспомнить, как хорошо они работают вместе, как он ценит ее мнение и вклад даже в проектах, которые ей не нравились.
А еще эти встречи кое-что прояснили. При личной встрече было сложно не заметить, как изменился Остин и его приоритеты. А теперь, когда он открыл ей все свои планы: переехать в Лос-Анджелес, заниматься не только брендами с устойчивым развитием, но и знаменитостями с инфлюенсерами, – Нора поняла, что день их с Остином расставания близок. После совещания всей команды во второй половине дня он отвел ее в сторону и чуть ли не умолял вернуться в Калифорнию. «Я повышу тебе зарплату, – обещал он. – Придумаю новую должность. Но это прокатит, если ты будешь здесь с нами».
Он выделил это «если» как уступку – не запретил работать удаленно, но и не обещал поддержки. Особенно в плане повышения или новой должности.
Пару лет назад – на самом деле пару месяцев назад – она бы прониклась к нему и серьезно подумала бы над переездом в город, который не особо ей нравился, над переменой в жизни ради того, кто всегда был на ее стороне.
Но теперь Нора была другой. И знала в глубине души, что не хочет уезжать из Чикаго.
Не сейчас.
Возможно, вообще никогда.
И на этот раз дело было не в отношении к Остину. Она переехала в Чикаго осенью прошлого года, потому что была нужна Нонне, потому что Нонна хотела, чтобы она осталась. Она знала, что возвращается к месту и людям, которых любила, – в дом, к Норе, к соседям. Сейчас же она понимала, что дело в другом, сейчас она делала этот выбор ради себя. Хотела вернуться назад, в свой дом, свою квартиру, к своим соседям и городу. Она хотела вернуться на странноватые пляжи Среднезападной Америки, к еще не увиденным ею пейзажам, к четкой смене времен года, к чикагцам, которые понимают, как недооценен их город.
А еще хотела – может быть, совершенно наивно – вернуться к Уиллу.
– Честно, не могу поверить, что он не позвонил уже раз сто, – сказала Дипа, и Нора без раздумий ответила:
– Я сказала ему не звонить.
Ди нахмурила бровь.
– Погоди, ты ему так сказала?! Я думала, что на совещании ты сказала… – Она прервалась и подтолкнула Нору ногой, явно заметив, как та покраснела. – А-а-а, – весело поддразнивая подругу, – ты снова о нем!
Нора сделала очередной глоток вина, не пожав плечами в этот раз. Смысла врать не было, потому что в перерывах между многочисленными рабочими разглагольствованиями и решениями, в которых они обе принимали участие, они то и дело обсуждали, что произошло между Норой и Уиллом.
– Снежная королева Нора, – засмеялась Дипа. – Еще не сказала одному мужчине, что уходишь от него, как уже за второго принялась.
– Это не одно и то же, – возразила Нора. – Остин – мой коллега. А еще мы, кажется, согласились к этому моменту, что я не «принялась» за Уилла.
Она освободила ноги и повернулась лицом к Ди; теперь обе они упирались спиной в подлокотники, а ноги выпрямили друг к другу. Ди пощекотала Норе ребра пальцами ног – нежная дружеская забава, которая заставила Нору улыбнуться.
– С тобой все будет в порядке? Если он не объявится? – спросила Ди.
Нора откинула голову и прикрыла веки. Перед глазами у нее пронеслось пресловутое «Счастливого полета» от Уилла. Она открыла их и посмотрела в потолок, разочарованно вздыхая. Наверное, несправедливо было расстраиваться из-за того, что Уилл не связался с ней, особенно после ее настойчивых слов, что лучше поговорить, когда она вернется. Поначалу она оттолкнула его из страха – страха, что разревется и выплеснет на него все свои эмоции и навсегда отвратит от себя. Даже слушая голосовое сообщение, которое он оставил ей утром до вылета: «Нора, – сказал он потрясающим голосом, – я хотел услышать тебя, пока ты не улетела», – она заставила себя сначала собраться, доехать до аэропорта и только тогда ответить ему. Частично это было вызвано тем же страхом, но в то же время она верила, что Уиллу действительно нужно время. Что ему надо во всем разобраться – насчет родителей, насчет серьезности их отношений, – и разобраться вместе с ней.
