— Мистер Трелони, я сделаю все возможное, — сказал он таким тоном, что стало ясно: мировое магическое сообщество во всем виновато само, и Калинцев будет действовать исходя из своих интересов. Трелони кивнул.
— Как скажете. Всего доброго.
— Доброго дня,— сказал он и закрыл за ними дверь, прикладывая для этого больше усилий, чем требовалось.
Трелони и Грейвз переглянулись. Британец выглядел устало, будто всем эти несколько часов работал физически, а не трепал языком.
— Не желаете выпить?— спросил Персиваль. Чисто из вежливости. Ему хотелось хотя бы напоследок доказать свою полезность, хоть от него этого и не требовалось.
— Нет, спасибо. Идите к своему другу. С завтрашнего дня у нас насыщенная программа.
Персиваль кивнул и принялся вертеть головой в поисках кабинета, который назвал ему Паша. Чтобы прийти по адресу, пришлось преодолеть не одну лестницу и галерею. В коридорах было все так же пустынно. По дороге Персивалю встретилась пара пожилых ведьм под вуалями и рыжий длинношерстый кот. Вот уж кто ходил с видом подлинного хозяина.
В кабинете, где работал Паша, было три стола, но кроме самого Кузнецова других работников не было. Все свободное пространство утопало в бумагах, и юноша барахтался в них так, словно пытался похоронить себя заживо.
— Мне все обещают помощника,— сказал он, поймав удивленный взгляд Грейвза. Паша отложил в сторону какой-то документ и достал из-под вороха бумаг пальто. — Пойдем?
— Погоди, — усмехнулся Грейвз и достал из кармана небольшой снежный шар со статуей свободы. — Снега у вас и так хватает, но все же — держи сувенир,— сказал он и щелкнул пальцем по стеклу. Статуя зябко поежилась и принялась кутаться в свою тунику.
Паша усмехнулся и, приняв подарок из рук друга, поставил его себе на стол. На что Грейвз и рассчитывал. Теперь можно было с чистой совестью выпить.
4. Прогулка
Трелони отличался крайней чуткостью. Это профессиональная способность любого человека, в обязанности которого входят переговоры, но, естественно, применять этот навык можно было по-разному. Пообщавшись пару часов со своим американским коллегой, Альберт прекрасно мог себе представить, что нравится или не нравится Грейвзу, и теперь с предвкушением ждал, каким будет лицо юноши, когда Трелони объявит ему начало кровавого аттракциона для его американских нервов. Британец решил устроить молодому человеку карусель посещений аристократических гнезд. Заливистая республиканская песнь о несправедливости существования дворянства ласкала слух британца, как какое-то далекое эхо английских клубов, где достопочтенные господа поливают грязью весь оставшийся мир, гордо рассуждая о величии Британской Империи.
Персиваль, брызгая пеной в свой кофе и на скатерть с цветочками, яростно говорил о том, как несправедливы русские, давая исключительно аристократам править даже в магическом мире. Американец считал, что маги должны быть совершенно вне сословий, раз им предлагается учиться в одной школе, не делясь на аристократов и крестьян. Паша, проучившийся в Колдовстворце пару лет, до отъезда в Англию, рассказывал Грейвзу о российской школе волшебства. Это была настоящая колыбель демократии: бесшабашной, несдержанной и суровой, как и все в России, но демократия заканчивалась тут же, как только студенты выпускались; все возвращались на свои места, в дворянские гнезда и на должности, соответствовавшие их положению. Паше — сыну торговца — повезло, обучение в Англии раздвигало границы, но одновременно с этим обнажалась новая проблема: вопросы юриспруденции в Российской Канцелярии магии мало кого интересовали. У Персиваля от подобной несправедливости закатывались глаза, речь становилась бойкой и прерывистой, голос периодически скатывался на рык, что немало пугало других туристов, завтракавших в столовой их гостиницы. Прекрасное шоу: лицезреть разозленного Грейвза, убежденного, что его собеседник с увлечением слушает, и одновременно наблюдать старого усатого немца, нервно мажущего манную кашу по усам и ошалело глядящего на американского юношу. По лицу Трелони медленно растекалась сатиричная улыбка. Учитывая, что его утро никак нельзя было назвать «добрым», такой способ поднять себе настроение был очень кстати.
Альберт в течение последних двенадцати часов проверял связных в Москве, наводки на которых он получил в Министерстве Магии. Как правило, это были дети английских эмигрантов в третьем поколении или профессиональные разведчики, стиравшие себе память и заменявшие ее специально сфабрикованными пакетами воспоминаний раз в несколько лет. Трелони выдали список влиятельнейших лиц в Канцелярии, кое-какое досье на каждого из них и места, где их можно найти. Всю ночь мужчина составлял дальнейший план действий: с кем поговорить, кому пожать руку и от кого прятать Грейвза. За этим тоже был выставлен присмотр, хотя гордый американец не вызывал опасений кроме того, что может опозорить их всех на семь колен вперед. В остальном — это был толковый парень, который думает, что знает, где копать, и в результате чистого везения иногда приходит к правильному ответу.
Пока Персиваль, как гордый американец, рассказывал о том, что он добился своего места в МАКУСА собственным трудом, не прибегая к связям или финансам отца, Трелони рассматривал содержимое своей чашки. Крепкий чай был разбавлен молоком, но, к сожалению, на дне ложкой дегтя покоился кусочек лимона, который британец почувствовал слишком поздно. Попросить новую чашку он не мог — хозяйка так усиленно обхаживала пару из Индии за соседним столом, что не видела ничего происходившего вокруг. Трелони усмехнулся: вся Россия для него сейчас была, как этот несчастный лимон — вроде его не видно, а ощущение какой-то мелкой мерзости просто так с языка не сотрешь. Такой метафоре способствовал утренний сеанс связи с Министерством. Они просмотрели отчет Трелони, едва только он отправил бумаженцию через камин; мужчине со снисхождением сообщили, что он, как всегда, блестяще справляется со своими обязанностями, и что меньшего от него и не ждут. Волшебник криво усмехнулся...
Еще бы они ожидали чего-то иного! Пускай Россия слыла баснословно сложной страной для проведения переговоров, заставить старого солдафона подписать пару пактов — вполне выполнимая задача. Вместо Альберта этим мог заняться кто угодно, и на это мужчине тоже намекнули. Он сам был виноват, что его послали в этот ледяной Ад ловить взбалмошного подростка, повернутого на артефактах; вместо этого Трелони мог бы вести переговоры с императрицей Цы Си о протекторате английского Министерства Магии над китайскими волшебниками. Но, что сделано, то сделано: проныра с модной укладкой собирается заново колонизировать Китай, а куда более достойный этой чести Трелони отмораживает все, что только можно, на задворках Российской бюрократии. Почетный посол чувствовал, что «обожаемое» министерство собирается дать ему отставку, и кризис среднего возраста начинал потихоньку просить впустить его в жизнь Трелони. Мужчина снисходительно фыркал; раз его собирались спустить с лестницы, то он собирался принять это с достоинством заходящего солнца.
— ...Вы вообще слушаете, сэр?!— одернул его Грейвз, незаметно отирая углы рта. Он только сейчас отметил, что Трелони смотрит сквозь него и корчит гневные и едкие рожи с такой скоростью, что непривыкшему человеку едва удавалось заметить смену выражений лица.
