«Мне так жаль», — тихо проговорила она, глядя на бесстрастное лицо Наташи. Она не могла вынести мысли, что скоро оставит сестру в прошлом. Казалось, стоит Дарье уехать, и во всем доме больше никто не вспомнит о девушке, ставшей жертвой Астреи. Никто не попытается вернуть ее к жизни или хотя бы отомстить. Но страшнее всего было, что Дарья чувствовала в себе готовность, нет, даже необходимость уехать, жить, быть кем-то кроме той, кто создал основу для страшной формулы.
— Я тоже по ней скучаю, — раздался голос брата. Дарья повернулась к бесшумно вошедшему Алексею и вымученно улыбнулась. Сегодня княжич выглядел как никогда взросло, так и хотелось назвать его «молодым человеком» вместо «мальчишки».
— Я не понимаю, как мы привыкли жить без нее, — поджала губы Дарья. — Раньше я все время представляла, что она рядом. А сейчас…
— Сейчас она все еще рядом, — Алексей сел с другой стороны кровати и тоже взял сестру за руку. — Скажи, ты не думаешь, что нам было бы проще, если бы она, ну…
— Не смей говорить этого при ней, — одернула она брата. Алексей пристыженно опустил глаза. Конечно, Дарья думала о том, что надо было дать сестре умереть, а не удерживать ее среди живых всеми силами, но сделанного не воротишь.
Они посидели еще немного и вскоре, не говоря ни слова, поднялись, по очереди поцеловали сестру и вышли. Часы на руке Дарьи успокаивающе тикали, словно прося не грустить зря и не делать глупостей.
***
Небо расцвело алым, по горизонту пронеслась яркая вспышка заходящего солнца, а вслед за светилом чернильным шлейфом во все стороны растянулись сумерки. Только начавшие проклевываться на темнеющем небе звезды тут же столкнулись с конкуренцией — на московских улицах уже сверкали фонари, разбавляя сгущающуюся темень. Золотистый дрожащий свет вскоре вытеснил и растворил последние сполохи заката, и теперь по городу гордо шествовала ночь.
Дарья, словно призрак, блуждала по коридорам особняка. Она смотрела, как отсветы огней пляшут на стенах, как лениво переговариваются между собой портреты почтенных предков, как под окнами суетятся слуги, накладывающие чары расширения на карету. Княгиня категорически отказалась отправляться на бал с помощью каминов или трансгрессии, Сергей Юрьевич Аргутинский быстро понял, что попытки переубедить супругу могут окончиться человеческими жертвами, поэтому просто приказал готовить экипаж. Сам он тоже, при полном параде, бродил по особняку неприкаянной душой в ожидании, когда настанет пора отправляться на прием.
Один раз они с Дарьей даже пересеклись в коридоре. На протяжении нескольких бесконечно долгих секунд они с отцом глядели друг другу прямо в глаза, два потерянных призрака, каждый со своим грузом на плечах. Обычно Дарья спешила отвести взгляд, но тут вокруг сердца снова стянулась тоска, и княжна смотрела на отца, стараясь запомнить каждую черту его лица. Захотелось сказать ему что-то, разбавить вязкую тишину, но слова не шли. Отец замедлил шаг. Она тоже. Он набрал в грудь воздуха, Дарья сделала то же самое.
— Лабораторию Астреи удалось найти, скоро расследование закроют, — сказал он, наконец. Дарья остановилась, пытаясь подобрать правильную реакцию. Не этих слов она ждала, но в последнее время все их с отцом разговоры касались службы.
— А виновных смогли разыскать?
— Нет. Калинцев сказал, что передаст это дело кому-то еще, — поджал губы мужчина и неохотно добавил. — Он считает, что я потратил слишком много времени на расследование.
— Но он не выделял никаких ресурсов, не выдавал разрешение неделями и…
— Ты мне это рассказываешь? — вскинул бровь Сергей Юрьевич. Дарья опустила глаза. Кивнула и ускорила шаг. Отец проводил ее долгим взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Ему тоже хотелось сказать что-то другое, но все правильные слова рассыпались на бессмысленные звуки.
Дарья даже чувствовала что-то вроде благодарности, правда. Куда проще злиться, чем мучиться невысказанными словами вроде «я скучаю». Хоть один человек не будет тяжелить ее сердце. Вот только вторая половина правды заключалась в том, что она все равно скучала. Особенно она скучала по отцу из прошлого, из тех времен, когда она называла его «папой», а не далеким и манерным «papa».
Часы наконец отбили время отправления, и особняк оживился. Дарья, с трудом сдерживая нетерпение, направилась к лестнице. Там-то ее и перехватил дядя Алексей. В отличие от брата, сурового и как будто потерянного, Алексей Юрьевич был бодр, весел и источал аромат одеколона в смеси с коньяком. На щеках играл румянец, в глазах поблескивали шальные искорки. Он напоминал школяра, распробовавшего гулянки в кабаке. Дядя даже не скрывал, что собирается как следует повеселиться на прощание.
Он нагнал Дарью на лестнице с торопливым «постой-постой-постой». Княжна обернулась, немного испуганно, словно за этим возгласом должны были последовать плохие новости. Но Алексей только подхватил ее ладони и заставил девушку развернуться, подставляя блестящую тафту платья свету люстр. Он сделал пару шагов назад и наклонил голову то к одному плечу, то к другому, жестом попросил племянницу покружиться на месте. Княжна сначала пыталась отказаться, но все же с обреченным выражением лица выполнила просьбу.
— Боже мой, ну прямо невеста. Красавица! Ни один мужчина не оценит в должной мере, но никто и не забудет эту красоту, — хлопнул в ладоши дядюшка.
— Полно тебе, — улыбнулась Дарья, чувствуя, как к щекам приливает румянец.
— Нет, дорогая, не отворачивайся. Сегодня тебе все будут говорить, что ты великолепна, — сказал он с такой теплой и мягкой уверенностью, словно это было закреплено где-то в законах природы. — Привыкай.Думаю, даже наш дорогой иностранец, успевший вдоволь насмотреться на русских красавиц, сегодня не сможет от тебя глаз отвести.
Дарья запнулась и чудом удержала улыбку на лице.
— Иностранец? Один?
— Да, представляешь, мистер Трелони написал мне сегодня, что вчера они с мистером Грейвзом были на приёме, и наш дорогой американский юноша впервые попробовал устрицы, а теперь чувствует себя не очень. Тебе, как человеку, знакомому с тонкостями организма, могу сказать, что он заперся в уборной и периодически просит, чтобы к нему применили непростительное заклятье.
— Вот как, — кивнула Дарья, чувствуя, как все мышцы в теле наливаются напряжением. — И мистер Трелони сегодня будет сопровождать нас в одиночестве?
— Думаю, да. Он, кстати, уже прибыл, так что через пять минут твоя матушка ждёт все семейство в экипаже.
— Через пять секунд, — раздался громовой и торжественный голос княгини, выплывшей из тёмного коридора. Она была ослепительна.
Если невесте полагается одеваться скромно, даже невинно, привлекая внимание исключительно благонравием и чистотой, то мать невесты может выглядеть как полноправная хозяйка этого праздника жизни. Это ведь она составила такую идеальную партию своей дочери, договорилась обо всех приготовлениях и, в конце концов, вырастила дочь, которая справилась с предназначением удачно выйти замуж. Княгиня не скрывала своей гордости за напускной скромностью, она нарядилась в свое лучшее платье, усыпанное драгоценными камнями, даже перчатки были расшиты кристаллами. В сложной причёске, высотой почти с двухэтажный дом, поселились перья, такие же, что украшали огромный веер. Шею обхватывало колье из кораллов, ярко контрастировавших на фоне темно-синего платья.
