Так в совокупности накопилось много «эпизодов». И когда наставникам Когалымова стало уделяться пристальное внимание со стороны надзирательных органов, вот тогда начало приходить осознание, что они в корне работали неправильно.
Для начала их уволили после очередного случая (поимки кого-то где-то), в котором по счастливой случайности Когалымов участия не принимал. В тот вечер старослужащие сомневались, брать ли в засаду молодого. И тут был спасительный звонок от одного дальнего родственника:
— Приезжай, побухаем! — любезно пригласил Вадик Шаталов.
— Да сегодня не могу, может, в засаду пойдём, — пытался отказаться Когалымов.
— Какая засада, просто твои родители в гости ко мне приехали, и ты приезжай давай! — радостно настаивал Вадик.
— Ну ладно, — сдался Когалымов. И очень даже не зря. Шаталов умел уговаривать, но об этом чуть позже.
Наутро в отделе милиции кипиш, переполох, увольнение старослужащих ментов, их заявления о незаконности происходящего и обещания руководству отдела восстановиться через суд!
Непонятно, что происходит! За что? Кто? Кого? Как? Урывками информация: «Мы их поймали, а они наркоконтролю позвонили. Из области пришло указание нас уволить, это незаконно, мы восстановимся через суд».
Отдел опустел, Когалымов остался один в кабинете. Начальство стало требовать показатели:
— Где задержания? Где уголовные дела?
— Да я ж только-только, я ещё ничего не знаю… — пытался оправдываться младший лейтенант милиции Когалымов.
— Звание получил? На должность поставили? Работай! — было непреклонно начальство.
Глава 14
Переучить ещё сложнее, чем сразу научить правильно работать
Когалымов тогда вообще не понимал, как работать, поскольку как его учили старшие — оказалось неправильным и опасным, а как по-другому работают, понятия не имел. Всплывали в памяти простые истины, рассказанные наставниками в начале: оперуполномоченный работает по слитой ему стукачами информации. Оперу нужен агентурный аппарат, доносчики. Люди сдают друг друга по разным причинам: либо это прирождённые сексоты, любящие пронырливо узнавать про других и сдавать их, либо из-за ненависти, зависти, например, по работе, либо ты ловишь на мелком проступке, но отпускаешь за обещание сообщать о преступлениях.
Заставить кого-то работать на себя, хоть и уже в двадцатидвухлетнем возрасте, проблематично. Любой взрослый мужик всё равно определяет по фразам, речи, поступкам, что перед ним не устоявшийся сотрудник милиции, а ещё «зелёный», молодой, неопытный, начинающий милиционер. Это если иметь в виду работяг, рассматриваемых как потенциальных воришек чужого добра с железнодорожного предприятия. А если сидельцы? Каждая их «командировка» — как «высшее образование», с таким жизненным опытом, что Когалымов, хоть и служил в армии, всё равно по сравнению с ними выглядел мальчишкой.
Однако работать надо было. Не бросать же? Да и куда идти? Вроде выбрал профессию, так иди до конца, до пенсии! К тому времени Когалымову удалось скопить некоторые деньги на покупку «старого отечественного корыта» с годом выпуска больше, чем его год рождения. Но первый автомобиль! Он запоминается на всю жизнь! Семёрочка! Хоть автомобиль и доставлял теперь ему радость, но по мере привыкания к нему младший лейтенант милиции тогда мечтал: «Вот бы новую семёрку когда-нибудь купить, и буду считать, что жизнь удалась!»
Возникает резонный вопрос: «Откуда денежки на авто, если на поесть периодически у мамы выпрашивал?»
Денег в милиции действительно не было в понимании регулярного, постоянного, большого заработка. Зарплаты в размере три тысячи пятьсот рублей ни на что не хватало. Поэтому если что-то и перепадало, это можно назвать «отдельными, крайне редкими, опасными для свободы, урывками», злоупотребление которыми и приводит к заключению под стражу.
Вообще о левых заработках в милиции нужно кратко пояснить. В понимании граждан о взяточнике милиционере всегда всплывает ассоциация с гаишниками — это и те, кто стоят на дорогах, и те, кто выдают водительское и красивые государственные номера на машину. Это паспортные столы и лицензионно-разрешительные системы, где за разрешение можно и задобрить инспектора. Но помимо сотрудников, которые на виду, основную работу выполняют те, с кем гражданин в повседневной жизни не сталкивается: опера уголовного розыска, участковые уполномоченные милиции, следователи и дознаватели, патрульно-постовая служба. Все они несут службу практически каждый день при ненормированном рабочем времени. Определённого денежного потока в понимании про взяточников, естественно, нет. Сказать, что все святые, тоже нельзя. Иногда бывают такие грехи, но крайне редко, и риск, с этим связанный, не окупает всех трудозатрат в этой профессии. Взять взятку — это очень опасно. Каждый милиционер это понимает, более того — знает, ведь регулярно зачитывают примеры задержаний оборотней в погонах, взявших от пяти до тридцати тысяч рублей. Каждый сотрудник милиции знает, что такое разработка, ОСБэшник, взятие с поличным. У Когалымова за всю службу наберётся масса примеров, когда брали сослуживцев на взятке. Сотрудник милиции всегда знает, что взять — это сопоставимо с риском сесть в тюрьму.
Представьте, какая нужда заставляет каждого сотрудника идти на преступление, договариваясь о получении взятки, зная, что это крайне опасно. Речь не идёт о виллах, бассейнах, квартирах в центре. Это всё излишки, о которых простой сотрудник, которых сотни тысяч по стране, даже не задумывается. Речь идёт о покупке бензина для своего авто, замене резины на зимнюю, об элементарной человеческой еде в столовой, покупке сигарет, бумаги для работы, заправке картриджа, покупке нормальной формы… Сотрудник, который решился нарушить закон, идёт на это не из-за того, что с жиру бесится, а от большой нехватки элементарных вещей, необходимых для нормальной жизнедеятельности. «Так не идите работать туда, раз не хватает!» — кто-то может возразить. Во-первых, это всё выясняется только после того, как туда попадаешь (зарплата не соответствует временным и моральным трудозатратам; предупреждают, конечно, о ненормированном рабочем дне, но, как оказывается, не до такой же регулярной степени!). А во-вторых, кто там будет тогда работать? В жизни пока встречено не было «суперлюдей», которые бы ответственно подходили к своей работе при низкой её отдаче. На романтике можно продержаться какое-то время, но недолго, поскольку человек хочет, как ни странно, жить по-человечески. А достойная зарплата — это, к сожалению, всего лишь мечта любого служащего. Несбыточная такая мечта!
Данное пояснение для погружения в мотивацию милиционеров, а не для их оправдания. Когда человек приходит в милицию, практически каждый — с чистыми помыслами и нетерпим к нарушению закона. Но что-то его меняет? Что-то заставляет всех как один относиться по-другому к должностным преступлениям. Система виновата? Это какое-то абстрактное понятие, которое принято ругать при поднятии неудобной темы об «оборотнях» в погонах. Систему создают люди. У каждого поступка есть имя. И если каждого сотрудника, берущего взятки, спросить: «Что тебя заставило это сделать?», он ответит: «Нужда и надежда, что не поймают». Поэтому есть мнение, что если будет достойная заработная плата у сотрудника, то, возможно, брать никто не будет. Хотя у судей вроде достойная зарплата. Есть уверенность, что они больше не берут? Опять же, достойная зарплата — понятие для каждого своё. К деньгам привыкать легко, отвыкать трудно. Дай человеку сто тысяч в месяц, он привыкнет, передвинет себе поставленные цели и задачи: квартира побольше теперь должна быть, машина поновее, одежда поудобнее, телефоны подороже, еда покачественнее, медицина получше. На мой взгляд, человеку сколько ни дай, всё мало будет. Но милиционеры работают в условиях острой нехватки денег, до этого уровня, когда можно теперь цели передвинуть вверх, надо ещё дойти.
