— Заходи, Саш, заходи, — до неприличия был вежлив заместитель командира, что ещё больше насторожило молодого лейтенанта.
— Знаешь, кто я? — бесцеремонно начал сотрудник отдела собственной безопасности транспортной милиции.
— Знаю, — не стал валять дурака Когалымов.
— Дело серьёзное! Там, где ты раньше работал, тех сотрудников всех закрыли по девяносто первой! — произнёс непонятную статью Когалымову оэсбэшник.
— По девяносто первой, Саша! — повторил обеспокоенно, по-дружески зам.
— Это по подозрению в совершении преступления! — расшифровал оэсбэшник, поняв, что среди этих юристов по образованию данная статья, как оказалось уголовно-процессуального кодекса, слышалась впервые.
— По подозрению в преступлении, Саша, — снова зачем-то повторил заместитель командира. Далее практически все реплики оэсбэшника майор в выслуживательном тоне повторял.
— Завтра следователь по особо важным делам областной прокуратуры ждёт тебя на допрос. Я должен обеспечить твою явку. Могу в наручниках тебя туда привезти, можешь сам приехать. Будешь скрываться, найдём! — огласил смысл происходящего в милицейском кабинете сотрудник отдела собственной безопасности.
— Да куда мне скрываться? — Когалымов произнёс эту глупую дежурную фразу всех людей, которым сообщают стандартную милицейскую реплику: «Из-под земли достанем».
— А на допросе рассказывай, как всё было. Всё, что знаешь, Когалымов! Ничего не скрывай! Если следователь почувствует, что ты врёшь, сразу посадит, — продолжал «собственный безопасник».
— Да, Саша, расскажи всё, что знаешь, — не унимался зам в надежде, что Когалымов если даже и не сядет в тюрьму, то сдаст своих коллег. Для очернения молодого милиционера заместителю командира этого было более чем достаточно для мести за лесовоз.
— Да я расскажу, только я ничего такого и не знаю! — начал было Когалымов, прибывая в шоковом состоянии от происходящего.
— Ты завтра только так следаку не говори, сразу закроет! — подытожил сотрудник собственной безопасности, проводящий оперативное сопровождение уголовных дел, возбужденных в отношении бывших и действующих сотрудников транспортной милиции.
— Я понял! Разрешите идти? — корчил из себя солдафона Когалымов.
— Иди, иди, и не дай бог ты завтра на допрос не явишься! — пригрозили напоследок Когалымову.
Вечер был скорбным, сожалеющим о дне, когда лишь подумал Когалымов пойти в милицию. Раскаивающимся за все дни, проведённые в органах. Прощавшимся с молодой невестой, которая была действительно святой, без дурных, подлых мыслей в отношении людей, не говоря уже о не одном поступке в жизни, за который могло бы быть стыдно! Для Когалымова она была как спасательный круг, что-то такое чистое, невинное, без лжи и фальши, без всего того, в чём уже плотно погряз сам Когалымов. Она всегда боролась с его пьянками, не опускала руки, пыталась спасти этого идущего ко дну молодого милиционера.
За эти пару лет в милиции он стал ужасным, грубым человеком, хотя бы потому, что, видя зло в отношении других людей, он практически не пытался этому помешать. Так и не стал тем милиционером, помогающим людям, у которых случается беда, против которых совершают преступные злодеяния. В транспортной милиции не было того потока обращений граждан, как в обычной милиции. А те, которые обращались в поездах, указывая, что их обокрали, — отговаривались им от дачи заявлений, поскольку не умел он находить жуликов. Привык к мысли, что создать подставу — это нормально! В ДПС так же — взятки да езда пьяным за рулём. Научился врать, изворачиваться, скрывать от близких происходящее с ним, заливая этого внутреннего гада алкоголем! Кем он стал к двадцати трём годам? Какой опыт приобрёл?..
В тот вечер он расплакался в истерике, он понимал, что на следующий день он сядет в тюрьму. А на зону он очень не хотел!
Глава 17
Как важно в жизни говорить: нет!
На следующее утро Когалымов одел старенькие брюки, рубашку с мыслью: «Хорошую одежду одевать не нужно, в тюрьме, вроде, забирают одежду и дают другую». Попросил папу поехать вместе с ним, чтобы он потом отогнал машину домой, на случай, если Когалымова посадят. Отправились.
Дорога была тяжёлая, несколько часов, дурные мысли в голове, но с каждой минутой он приближался к допросу. Припарковавшись у здания прокуратуры, сын попрощался с отцом простым рукопожатием со словами: «Ладно, я пошёл». Договорились, что если долго не будет выходить, чтоб тот уезжал домой. Когалымов вошёл в здание прокуратуры.
На КПП работал милиционер. Когалымов обрадовался: свои. Но после чуть ли не враждебного взгляда коллеги, после того, как лейтенант Когалымов представился и сообщил, к кому пришёл, иллюзий о милицейском братстве больше не питал. Стук в дверь кабинета следователя по особо важным делам.
— Здравствуйте! Проходите! Вы Когалымов? Удостоверение, паспорт с собой? — сразу по-деловому начал следак.
— Да, вот, тут всё, «нате», — распрощался мысленно со служебным удостоверением Когалымов.
Следователь начал с самого начала:
— Когда устроились в органы? На какую должность? Кто в то время работал в отделе из оперативников? Какие отношения были в коллективе, какие отношения с каждым из старослужащих, какую функцию выполнял? — Всё в таком духе интересовало спокойного следователя.
— Устроился тогда-то, работали те-то, отношения ровные, не дружеские, но и не враждебные. Я был стажёром, меня особо не жаловали, а некоторые и вовсе подсмеивались над моими ушами. — У Когалымова с рождения была лопоухость.
— Чем занимались в отделе? Какую работу выполняли? Какова была ваша роль в происходящем?
— Занимались выявлением, раскрытием преступлений. Повторюсь, я в этот коллектив недавно попал, три месяца был стажёром, потом получил звание младшего лейтенанта. Я больше слушал, смотрел, как старшие работают, выполнял их указания, самому мне ещё не известно было, как надо работать. На юридическом больше учили законам, теории, а практику уже на ходу черпал, — отвечал на вопросы следователя Когалымов.
— Вам известно, за что уволили тех сотрудников?
— Подробности не очень известны. В общих чертах знаю, что пошли в ночь, в засаду, кого-то поймали с бензином, что ли, но почему их тогда уволили — точно не знаю.
— Почему не знаете, они что, не рассказывали вам? — переспросил следователь, и Когалымов почувствовал, что на этом этапе он ему не поверил, а это плохо.
— Когда случились известные события в отделе, пошли слухи, и другие сотрудники меня стали предупреждать, что с теми, кого уволили, лучше больше не общаться, никаких дел не иметь. Поскольку я был молодым сотрудником, наше знакомство, так сказать, ещё происходило. Как я чувствовал, мне они особо не доверяют, а я и не стремился завоевать их доверие, вёл себя с ними ровно. Поэтому после произошедшего я старался как можно меньше с ними общаться, а потом и вовсе решил перевестись на другую службу, подальше, так сказать, от этого отдела.
