— Ладно, почему ты не позвонил сестре, не попросил прислать денег на дорогу?
— Мне было стыдно её беспокоить, да и телефона у меня не было, — оправдывался молодой бомж.
— В милицию бы обратился, к людям… Ну если нормальный человек в такой ситуации, кто-нибудь да поможет! — был уверен Когалымов.
— Вы знаете, мне понравилось просто бухать, я об этом не думал. Просто начинался день, нашёл, что выпить, и хорошо, — признался подозреваемый.
— То есть свобода тебе понравилась? Делай что хочу, называется!
— Наверное, да. Потом я решил, что нужно искать зарабатывать деньги. Много где подрабатывал, в основном тяжёлая работа, грузчиком. Потом я оказался на полях, сбор урожая. Там хозяин попросил у меня паспорт, чтоб я его не потерял. Через какое-то время перестал платить. Я ушёл оттуда, просто ушёл, так в конце концов и оказался на улице.
«Сам, своими ножками пошёл бомжевать, — сделал вывод Когалымов. — У него было много шансов вернуться домой, не опускаться до низшего уровня… Что у них в головах, как им не страшно жить в таких условиях?»
Личность гражданина через какое-то время по запросам была установлена, избрана подписка о невыезде, кто-то из местных поручился, что он будет у него жить (формально конечно, попросили), и регулярно данный гражданин являлся на допросы по делу. Когалымов попросил его завязать с такой жизнью; если нужно связаться с сестрой — сможет сделать это, отправить домой, тоже постарается. Гражданин попросил никому не сообщать, ему было стыдно, что он в таком положении, не хотел объявляться дома после стольких лет отсутствия в виде бомжа.
Одним не прекрасным утром Когалымову сообщили, что «подопечный» попал в больницу. Жил он по-прежнему на свалке в шалаше, с другими такими же несчастными, как водится, напился, уснул. Случился пожар в их «жилище», у него обгорели ноги, в результате ему ампутировали правую стопу.
Когалымов купил ему радио, батарейки, чтоб в больнице не так скучно было лежать, приехал к нему, чтобы закончить дело (нужны были его завершающие подписи в деле). Увидев его, молодой человек без определённого места жительства расплакался. Когалымов пытался произнести что-то вроде:
— Ну был же у тебя ещё один шанс жить нормально, а сейчас?.. Одно дело быть подвижным, а другое…
Да бомжик и так всё сам понимал, и Когалымову осталось только развести руками перед человеческой глупостью.
Люди сами загоняют себя в те ситуации, в которых оказываются, и никто в этом не виноват. Всё сами, всё своими ручками, шаг за шагом, обвиняя, правда, всё и всех вокруг, вплоть до государства.
Были и другие случаи, но в чём-то все похожи между собой. Например, парень, что называется «нелетка» (несовершеннолетний), крадёт по пьяни телефон своего друга. Продаёт его, а на вырученные деньги покупает снова алкоголь и употребляет его. Вот и вся романтика. Первая судимость, как правило, если дело в дознании, — это условная. Но всё равно судимость. Дело пока у Когалымова, проходит расследование (ведение процессуальных действий). Этот подопечный должен быть на виду, поскольку, отпуская под подписку о невыезде, дознавателю приходится принимать решение о некоем доверии к жулику (которым никогда нельзя верить!), он должен являться по первому требованию. Проблема была в том, что посадить таких до суда тоже было нельзя, ввиду того, что если гражданин ранее не судим, то суд не пойдёт на то, чтобы закрывать человека до суда, а то никаких тюрем не хватит. Поэтому жулику внушалась особая доверительная, именно ему, составляющая и убеждение его в том, что если он являться не будет, то сядет тут же, а так есть шанс на условное. Однако что с них взять? Как запьют, так им море по колено. Как говорил начальник дознания: «Когда вечером жулик пьёт — он орёл, а наутро с похмелья маленький, мокренький воробушек».
Один бывший сотрудник как-то сказал: «Я пошёл в милицию связями обзавестись, а тут, в дознании, одни бомжи да алкаши попадаются, ну какими связями я оброс?» — с претензией к профессии отнёсся человек. Уволился.
Вот именно с таким контингентом и приходилось работать Когалымову. Когда даёшь ручку подозреваемому протокол допроса подписать, а потом её либо выкидываешь, либо водкой протираешь (дезинфицируешь), а на стул, где жулик сидит, бумагу стелишь, чтоб не так обивка провонялась. Романтика!
И вот такой нелетка (несовершеннолетний) сидел перед дознавателем Когалымовым, сознавал свою вину, в содеянном раскаивался. Доказательной базы против него было достаточно, оставалось только набирать положительные баллы в виде сотрудничества с органом дознания перед судом. Капитан всю свою душу выворачивал каждый раз перед такими, споткнувшимися первый раз перед законом, людьми:
— Да пойми ты, жить надо, как нормальный человек, нельзя просто так брать чужие вещи, это чужое имущество. Ну продал ты этот телефон за три тысячи, пропил их, получил мимолётное удовольствие, а теперь что? Судимость, ни нормальной работы тебе, ни твоим детям — ты своим поступком перечеркнул надежду на светлое будущее своим потомкам! Пока тебе повезло, на первый раз получишь условно. Ты должен будешь ходить отмечаться, иначе могут реально закрыть. Из-за каких-то трёх тысяч рублей ты так подставился! Неужели нельзя было пойти на работу? Надо стремиться к освоению профессии, гораздо круче стать профессионалом в каком-то деле и зарабатывать, чем один раз украсть телефон. У тебя ещё есть шанс, условное — это, конечно, плохо для биографии, но ещё можно и нужно освоить рабочую специальность, электрика например. Будешь в квартирах ремонт делать, сейчас вон бум строительный, деньги зарабатывать, понимаешь? — старался капитан полиции Когалымов.
— Да, конечно, я всё понял, всё правильно, — соглашался несовершеннолетний.
Не успел направить дело в суд Когалымов, как, проходя как-то по полицейскому коридору, был одним из участковых вызван в кабинет, в котором находился нелетка.
— Твой подопечный? Говорят, у тебя на него дело есть? — начал участковый.
— Да, мой, по сто пятьдесят восьмой проходит, телефон умыкнул, — подтвердил Когалымов.
— Вот, сегодня ночью снова нажрался, и телефон у своего знакомого на этот раз забрал, чуть ли не разбой квалифицируют. Так что как следаки возбудятся, скорее всего ты своё дело им передашь, для соединения, — обрисовал ситуацию участковый.
— Как ты так мог? — пытался воззвать к какой-то совести нелетки капитан. — Где твой здравый смысл, ты что, вообще конченый, что ли? Мы же с тобой разговаривали неделю назад! — выплеснул крик души Когалымов.
В глазах нелетки было небольшое сожаление, но осознания происходящего Когалымов не увидел. Он пообещал себе больше душу перед жуликами не выворачивать. Капитан полиции понял, что это такой контингент людей с низким интеллектом, высшей целью которых есть побухать и сиюминутно раздобыть пару тысяч рублей на водку, о последствиях, планировании своей человеческой жизни они даже не думают. По сути, из-за такой прослойки общества и создана милиция, полиция, чтобы порядочных граждан защищать от таких идиотов, которые в любом случае будут так себя вести. Девяносто пять процентов таких преступлений было совершено в состоянии алкогольного опьянения. Наутро они все сожалели о содеянном, но пока были пьяные — мышление было другим, они были Орлами!
