Штильхарт пожевал губы. Интересное предположение.
— А вы? — спросил он. — Как вы находили себя после этого?
Светлана усмехнулась.
— А что я, — сказала она, — я успешный юрист, у меня спокойная жизнь. Вы знаете, я даже иногда чувствую облегчение от того, что так произошло и мы разошлись. С течением времени я начинаю понимать, что это была не моя компания, ещё кофе?
Штильхарт кивнул. У него не было ни малейшего сомнения, что Светлана, по крайней мере, не до конца честна с ним. Ему необходимо было собрать больше информации.
* * *
Ксения Авалова стояла перед домом Верховского. Трехэтажный многоугольник из газобетона, модного материала, который непросто было достать. Перед крыльцом ухоженный сад за низким чугунным забором, в двух шагах знаменитая императорская резиденция. Настоящее имение, а не дом.
Калитка оказалась не заперта, мощной охраны тоже не наблюдалось. Некоторое время Ксения бродила по саду, изучая и отыскивая взглядом то, что могло свидетельствовать о пребывании здесь Кати Кирсановой. Может быть, следы или предметы. Её взгляд упал на левую часть дома, она была выкрашена черной краской, тогда как весь остальной фасад — белой. Креативное решение, надо сказать. Интересно, это было желание владельца? Темная и светлая сторона души или что-то похожее? Этот Верховский отличается довольно эксцентричными проявлениями своей личности, но способен ли он на убийство? Что же, она сюда и приехала это проверить, по крайней мере попытаться.
О чём-то он недоговаривал! О чем-то, о чем очень не хотел говорить. Все мы что-то недоговариваем.
Скрываем правду, утаиваем и прячем её, складывая и оборачивая в блестящую упаковку из приторной карамельной лжи. Каждый врёт по разным причинам. Иногда чтобы не задеть чьи-то чувства, а иногда чтобы, наоборот, сделать это в нужный момент. Случаи бывают более сложными и запутанными, но как бы то ни было — мы продолжаем молчать и врать.
Девушка обошла дом, естественно, не обнаружив ничего, что стоило бы её внимания, и теперь уже поднялась на крыльцо по широким каменным ступеням. Остановившись перед входной дверью, она прислушалась. Откудато из глубины доносились мужские голоса. У Верховского кто-то был, впрочем, возможно, это телевизор.
Ксения нажала на кнопку звонка. Никакой реакции.
Позвонила ещё раз, потом постучала громко и четко.
Дверь ей открыли — женщина лет тридцати, судя по внешности, из Средней Азии. Ксения продемонстрировала удостоверение.
— Вечер добрый, — поздоровалась она, — Ксения Авалова, отдел убийств. Хозяин дома здесь?
Женщина молча кивнула и пропустила её без лишних вопросов. Прислуга как-то не сочеталась с образом печального рыцаря, впрочем, это было сейчас неважно.
Дожидаться хозяина она не стала. Сразу прошла в гостиную. Верховский действительно был не один. Он сидел в красивом кожаном кресле перед журнальным столиком, на котором стояли алкоголь и закуски. В другом кресле развалившись сидел грузный седой мужчина. Кто это, Авалова знала, и его нахождение здесь заинтересовало девушку. Выходит, с отцом Анастасии Верховский общается даже теснее, чем с девушкой. Их встреча была похожа на разговор отца с сыном или зятя с тестем. Вот только Анастасия женой Верховского не была.
— Не помешаю? — спросила Ксения.
— Зачем спрашивать, коли уже зашли, — глухо ответил Урусов. — Слышь, Сашка, а ты говорил, что не ведешь с ней дел. А даже её позвал.
Верховский явно не был в восторге от визита. По его лицу было видно, что он думает о ней, как о репейнике, прицепившемся к руке.
— Она сама по себе приходит, — съязвил он, — куда считает нужным, даже слишком сама по себе.
Авалова сделала вид, что не заметила колкость.
— Да-а? — спросил Урусов. — А мы вот с Александром дела наши скорбные обсуждаем. Про вас вот говорили, может, чем-то сможете помочь. У нас, понимаете, тут война идёт, бьют нашего брата как уток, а мы даже ответить не можем. Вот мы с Александром и кумекаем, может, вы ответить сможете.
Ксения улыбнулась. Надо же, какие новости.
— Я на уток не охочусь, — усмехнулась Ксения, — скорее на рысь, а это зверь осторожный и тихий, а ещё хитрый. Здесь нужны терпение, время и информация.
Девушка подошла к небольшому пианино и мягко опустила несколько клавиш. Раздалась приятная мелодия.
— Твоя подруга и на музыкальных инструментах играет, — съехидничал Урусов, — естественно, она всех поймает.
Ксения перехватила его хитрый взгляд, села на банкетку и, положив свои красивые руки на клавиши, стала медленно играть, а потом очень легко запела:
Страшно вокруг,
И ветер на сопках рыдает.
Порой из-за туч выплывает луна,
Могилы солдат освещает.
Белеют кресты
Далеких героев прекрасных.
И прошлого тени кружатся вокруг,
Твердят нам о жертвах напрасных.
Средь будничной тьмы,
Житейской обыденной прозы,
Забыть до сих пор мы не можем войны,
И льются горючие слезы.
Плачет отец,
Плачет жена молодая,
Плачет вся Русь, как один человек,
Злой рок судьбы проклиная.
У неё оказался очень красивый и легкий альт, такой, какой нужен был для этого романса. Мужчины застыли в креслах и не могли понять, как возможна такая трансформация и как оказалась перед ними такая воздушная, тонкая барышня.
Ксения закрыла крышку. Прекрасный сон закончился.
— Пока стараюсь не заблудиться, — безмятежно сообщила девушка, — но могу, особенно если мне не будут говорить правду.
— Всё-то вы темните, — пробурчал Урусов, — ни слова в простоте. Нас тут всех перебьют, пока вы правду ищите. Я вам так скажу про правду, подходите в ресторан пансионата завтра часикам к девяти, поговорим с вами про правду.
Мужчина встал, недопив напиток. Вероятно, он не собирался дожидаться ответа.
— Вы куда? — спросил Верховский.
— Пойду я, — сказал Урусов, — секретничайте, секретничайте, не буду вам мешать.
На его лице играла кроткая и заговорщицкая улыбка.
— Вы его потрясли, — заметил Верховский, — он бы не стал так легко вас приглашать. Как и меня, признаюсь.
Ксения улыбнулась.
— Вряд ли, — сказала она, — иначе вы были бы более откровенны.
— Я, кажется, уже ответил на ваши вопросы, — сказал Верховский, — чего ещё вы хотите?
