Покровской вновь стало холодно, и дело было не в погоде.
— Учту, — сказала она, стараясь выглядеть спокойной. Наташа окончательно запуталась в мыслях и мотивациях как своих, так и лиц, причастных к этому делу, но прекрасно понимала, что от ситуации отчетливо пахло бедой.
* * *
…Господи, Александр Владимирович. Я ведь не должна быть здесь. Я её видела сегодня и его тоже видела. Я не должна была видеть. Если об этом кто-нибудь узнает, я пропала, пожалуйста, заберите меня отсюда…
Это был тихий, испуганный голос Кати Кирсановой.
Ей было страшно.
Запись остановилась с громким щелчком.
— Ещё раз, — сухо попросила Авалова.
Техник щелкнул мышкой. Запись проигралась ещё раз, в такт ей прыгала звуковая осциллограмма, похожая на биение человеческого сердца.
Говорившая боялась. Не чего-то абстрактного, кого-то конкретного. В записи был не только голос, ещё какойто фоновый шум.
— Что это? — спросила Авалова. — Автомобили, дорога? Техник снова пощелкал клавишами.
— Похоже на раздвижную дверь, — заметил Рауш, — сначала звуки музыки, потом шипение. Возможно, она вышла куда-то из людного места.
— Клуб, про который говорил Верховский? Рауш пожал плечами.
— Если он вообще существует, — хмуро заметил оперативник.
Авалова сунула в рот орех.
— Он мне не врал, — сказала девушка, — по крайней мере не до конца врал. Она звонила ему, была напугана, смертельно напугана, но позвонила, значит, доверяла.
— Занеже доверие бывает обманчиво? — не унимался Рауш.
Авалова кивнула.
— Здесь согласна, — сказала она, — или это не значит, что он врал про клуб. В конце концов это ничего не значащая информация. Если мы туда и заявимся с ротой автоматчиков, что мы предъявим посетителям? Они ведь не на деньги играют.
Сидящий в кресле Мациевский расправил плечи.
— Так может, он нас таким образом уводит от следа? — спросил он. — Мол, занимайтесь, дорогие сыщики, этим клубом, а я буду громко смеяться.
Авалова усмехнулась.
— Нет, — твердо сказала она, — Кристина видела в клинике Тополевича Соню Захарову, а Верховский говорил, что одну из подруг Кирсановой разыграли в качестве лота, улавливаете?
Рауш бросил на напарницу недоверчивый взгляд.
— Думаете, что её отправили в Швейцарию? — спросил он. Авалова кивнула.
— Готова держать любое пари, — сказала она, — так и происходит.
— Ага, — задорно воскликнул Макс, — значит, здесьтаки Верховский соврал! Он-то говорил, что их отпускают, через месяц.
Авалова усмехнулась. Нелюбовь детектива к подозреваемому или к свидетелю — вещь страшная, потому что никогда не доводит до истины. Лично она всегда старалась быть выше таких эмоций.
— С чего бы это, а? — неприятно зазвучал внутренний голос. — С каких это пор ты стала такой либеральной?
Ксения дернула головой, прогоняя мысли.
— Возможно, — согласилась она, — или это пока не главное. В конце концов, Верховский мог этого и не знать.
— Ты сама-то в это веришь? — буркнул голос.
— А вот Кирсанова скорее всего узнала, — предположила Ксения, — узнала, а возможно и увидела, вот потому-то её и убили.
— Значит, паспорт и деньги — дезинформация? — спросил Мациевский.
Ксения пожала плечами.
— Не думала об этом, — честно сказала она, — но возможно, что так. Раньше я бы не согласилась с этим…
— Я говорил это с самого начала, — обиженно фыркнул Рауш.
— Но теперь, — продолжила Ксения, — пожалуй, стоит рассмотреть такую версию. Действительно, их могли подбросить, чтобы мы думали, что Кирсанова должна была уехать вместе с подругами.
— А на самом деле её просто убили, — сказал Рауш, — потому что она увидела лишнее. Но всё же не понимаю, как так может быть, чтобы человек был трупом, лежал в холодильнике, а потом ожил?
Ксения кивнула.
— На самом деле ничего странного в этом нет, — сказала она. — У спецслужб существуют специальные яды, которые позволяют ввести человека в состояние, близкое к смерти, а потом с помощью противоядия их оживляют. Нелегалов и перебежчиков иногда перевозят таким образом через границу.
— Адашев наверняка имел доступ к таким ядам, — заметил Мациевский, — он же был шефом СБР.
— Это не так важно, — сказала Ксения, — наш киллер итак достаточно подготовлен. Я увидела её сегодня и его тоже видела, о ком она говорит?
— Может быть, о подруге? — предположил Рауш. — Она где-то там её увидела.
— А почему у неё такой испуганный голос? — спросила Ксения. — И кто этот «он»? Она видела чью-то встречу. Встречу, которую видеть не должна была. Возможно, эта встреча и напугала её.
— А что, если она видела нашу «подругу»? — предположил Рауш. — Может быть, ей передали приказ нейтрализовать девочек, а Кирсанова это подслушала, вот и стала для них опасной.
— Возможно, — согласилась Ксения, — пожалуй, стоит посетить это скромное заведение, оно начинает меня сильно интересовать.
— Избавляться от девушек — это я еще понимаю, — сказал Мациевский. — Но зачем держать их живыми в этой клинике? Это необычно.
Авалова сдвинула брови.
— Все это необычно, — фыркнула девушка, — и мне от этого не по себе.
Воистину, все меняется, заключила она.
* * *
Кристину вновь вели по длинным белым коридорам в сопровождении доктора Перрен. Её желтые глаза всё время сканировали гостью, от чего у Кристины появилось ощущение, что она совершила какую-то оплошность при разговоре. Нет, вряд ли. Эти люди привыкли не церемониться с противником. Она была бы уже где-нибудь в подвале, если бы у сих господ возникли сомнения на её счет. Это была единственная успокаивающая мысль.
— Надеюсь, вы удовлетворены разговором? — спросила доктор Перрен.
— И разговором и вашими опытами. — Левонова изобразила освоенную ещё в дипломатическом интернате кроткую, небрежную улыбку — фирменное оружие любого дипломата, — правда я многого не спросила о научной деятельности.
— У вас будет такая возможность, — отозвалась доктор Перрен, — уверяю вас. Я рада, что вы останетесь с нами подольше.
В данных обстоятельствах это звучало как смертный приговор.
— Должна вам сказать, — продолжала доктор, — что мы редко распространяемся о своей работе. Вы же понимаете, что в таких специализированных областях науки более чем где-либо процветают алчность и зависть. К тому же многие жаждут украсть результаты наших прорывных исследований.
— Учитывая ваш прогресс, — это естественное желание, — сказала Кристина.
