Светлана провела её в кабинет отдыха и усадила в кожаное кресло.
— Знаю, — сказала она, садясь напротив, — ко мне приходили из полиции и рассказали об убийствах, связанных с твоим пансионатом, рассказали о смерти Шурочки и о многом другом, и я поняла, что ты обязательно захочешь поговорить со мной, — Светлана снова улыбнулась, — ведь только я могу навести тебя на разгадку, которую ты так хочешь отыскать.
Анастасия вздохнула.
— Что ж, — сказала она, — ты как всегда права. Понимаешь Свет, то, что происходит, сводит меня с ума. Медленно, медленно. Я чувствую, как будто лежу на поверхности воды, а что-то очень тяжелое тянет меня вниз. Но больше всего я боюсь не за себя, а того, что меня заставляют разочаровываться в том самом дорогом, что у меня было — в друзьях. Я уже никому не могу верить. Поэтому я пришла к тебе, потому что ты всегда была выше какихто наших сиюминутных интересов.
Светлана смотрела на девушку проникающим взглядом, при этом у неё самой на лице не дергался ни один мускул. Она очень успешно умела скрывать эмоции, и никто не мог догадаться о её настоящих мыслях и чувствах, может быть, именно это и позволяло ей быть столь востребованным адвокатом.
— Это бывает, — сказала Света, — окружающий мир человека меняется, меняется и круг общения. Большинство людей, с которыми мы контактируем, пропадают из поля нашего зрения, когда в них пропадает необходимость.
Анастасия поджала губы и задумалась.
— Но ведь тогда ты не зависишь от этого круга общения? — риторически спросила девушка. — Тогда можешь ли ты отвечать за то, что делал или не делал ранее?
Света дернула щекой, словно бы усмехаясь.
— Возможно, — сказала она, — но это не твой случай. Потому что ты всегда переживала из-за этой истории. Просто с определённого момента ты спрятала её в самый дальний уголок своего сознания, но кто-то заставил тебя вспомнить всё, что происходило тогда. Вспоминая это, ты начинаешь себя ощущать в том же душевном состоянии.
Слова Светы были вроде бы очень просты, однако в них было достаточно много смысла. Анастасия почувствовала, как нарастает комок в горле.
— Не́кто хочет заставить меня что-то делать, — сказала она, — хочет, чтобы я сама искала разгадки его действий, но у меня не получается, и я запутываюсь. Ты сможешь мне помочь?
Света отвлеченно посмотрела в сторону.
— Слово «помощь» имеет много значений, — сказала она, задумчиво глядя в окно, — и помощь зависит от конкретной проблемы. Для чего нужна помощь конкретно тебе? Для того, чтобы узнать имя этого человека или для того, чтобы обрести равновесие?
Урусовой никогда не нравился этот успокаивающефилософский тон Светы. Даже тогда, когда это воспринималось исключительно как шутка. Теперь же она ощущала, что Света словно бы выше неё, словно она знает что-то такое, что не знает сама Анастасия.
— Всё опять вернулось, — сказала она, — как в тот раз.
— В тот раз тебе было восемнадцать, и ты пережила сильнейший стресс, — сказала Света, — сейчас ты просто переутомилась из-за этих событий.
Анастасия ожгла её взглядом.
— Переутомилась? — зло спросила она. — Когда у тебя находят труп, сначала на работе, а потом в подвале собственной квартиры, когда у тебя на глазах взрывают лучшую подругу, когда перестаёшь доверять самым близким. Ты это называешь переутомлением? Никогда тебя не понимала, ты имеешь всё — дом, семью, хорошую работу, но ты всю жизнь влюблена в человека, которого даже совсем не знала. Я не думаю, что ты это рассказывала следователю.
Светлана кивнула.
— Ты права, не рассказывала, — сказала она, — знаешь, у каждого есть своя звездная ночь на скале у моря. И её очень сложно выбросить из памяти.
Анастасия потупила взгляд.
— Где он? — спросила она. — Ты не могла не встретиться с ним после того, как его освободили.
Светлана потянулась к стоящему на журнальном столике китайскому чайнику и плеснула из него в керамическую пиалу.
— Я встречалась с ним, — сказала девушка, — но если ты считаешь, что с тобой играет Томас, то это не так.
— Ты так в этом уверена? — издевательски спросила Анастасия.
— Да, — ответила Света, — я действительно виделась с Томасом, но он в достаточно плачевном психическом состоянии и вряд ли способен на месть.
— Ты хочешь сказать, что его сломали? Света поставила пиалу на стол.
— Никто не может сломать человека, если он сам этого не захочет, — медленно произнесла она, — скорее всего он воспринимает слом своей личности как наказание. Поверь мне, он уже не страдает никакими чувствами.
Анастасия побледнела.
— Но если это не Томас, — сказала она, — тогда… Света предупреждающе подняла палец.
— Стоп, — прервала она Анастасию, — никогда не делай предположений, ты делаешь предположения о близких людях, а это заставляет тебя нервничать. Что же касается Томаса… Если ты с ним встретишься, то думаю, что ты найдешь душевное равновесие. Ты вылечишь и его, и себя, поэтому я организую тебе с ним встречу, но не сегодня. Сегодня ты должна отдохнуть и набраться сил.
Слова Светы как-то гипнотически подействовали на Анастасию, как будто ей дали успокоительное. Она перестала дрожать и дыхание стало ровнее.
— Мне действительно сегодня нужно отдохнуть, отринуть волнения всех последних дней, а о другом… я подумаю об этом другом завтра.
* * *
Садовое товарищество «Osvobozhdennyj trud», куда прибыла Наташа, в целом соответствовало своему названию. В том смысле, что от труда здесь давно всех освободили. Во всем же остальном оно ничем не отличалось от подобных ему садовых товариществ, разбросанных по всему постсоветскому пространству. Скромные покосившиеся от времени и отсутствия ухода дощатые домики с разноцветными облезлыми шиферными крышами ютились друг на друге, будучи разделенными только низенькими заборчиками. Каждый из домов стоял на узкой полоске зелени. На нескольких участках громоздились грядки.
В общем, типичная атмосфера достатка местного жителя семидесятых, заключила Покровская.
Разыскать дом Захарова не составило труда, потому как он сильно отличался от окружавших его дачек. Типичный для последней декады прошлого века красный кирпичный монстр с вытянутой вверх крышей, напоминающий уменьшенную копию замка.
Любуясь своим отражением в небольшой луже, образовавшейся после дождя в традиционной для подобных мест выбоине в грунтовке, девушка переминалась с ноги на ногу, ожидая Соболя, который пошел с разведкой к интересующему их дому. Наличие возле входной калитки черного допотопного «Чероки» не доставляло радости. Судя по всему, они немного опоздали. Ладно, ничего, как-нибудь выкрутимся.
Перепрыгивая лужи, к ней подбежал Соболь.
— Крайний дом у леса, — сказал он, — я там бабку местную опросил, так она сказала, что в дом трое мужиков вошли. Говорит, что по виду типичные бандиты. Один в форме был.
