— Кинжалом? — спросила Ксения.
Наташа замотала головой, выпивая стакан воды.
— Нет, — сказала она, — каким-то диском, что-то типа бумеранга. Потом принялась за меня, и точно бы прикончила, если бы я в подвал не свалилась. Наверное, она посчитала, что после таких падений не выживают, а когда я очнулась, там уже полыхало во всю. Я уже выбежала и… стоп!
— Ты что-то вспомнила? — с надеждой спросила Ксения.
— Бумажка, — осенило Наташу, — там на столике лежал свернутый лист бумаги. Я почему обратила внимание, его не было до того, как появилась Охотница.
— Ну и где он? — с нетерпением в голосе поинтересовалась Авалова. — Надеюсь, при тебе.
Покровская наморщила лоб.
— Стоп, стоп, — стала вспоминать девушка, — в кармане кителя, точно, в левом внутреннем. Я чисто рефлекторно сунула. Может, там и нет ничего.
Ксения сделала жест Раушу и тот вышел из палаты.
— В любом случае она заслуживает внимания, — сказала Авалова, — чем чёрт не шутит.
Наташа попыталась улыбнуться.
— Ну знаешь, после того, что ты мне рассказала, у нас с тобой два варианта, — произнесла девушка, — ты и я завтра в морге или ты и я сегодня в морге, какой предпочитаешь?
— Первый, — сухо улыбнулась Ксения.
— Почему? — спросила Наташа.
— У меня есть целые сутки, — сказала Ксения, — и потом, ты же главная поджигательница.
Наташа сардонически засмеялась.
— Не надейся, — сказала она, — я же расскажу, что ты знала о моих планах и всячески их поддерживала. Так что сухари будем вместе сушить.
Дверь в палату открылась. Вошел Рауш. Он держал в руках свернутый, сильно помятый и испачканный китель.
— Вы что, дали по голове гардеробщице? — спросила Ксения. — Как вас разрешили в палату это протащить?
Макс криво усмехнулся.
— Ловкость рук, — сказал он, — и шоколадка творят чудеса. Оперативник недолго покопался в подкладке и вытащил смятый белый листок. Бегло осмотрел его.
— Я вас разочарую, — весело сказал он, — тут ничего нет. Наташа тихо застонала. Ксения сокрушенно вздохнула.
— Ну да, это было бы слишком легко, — сказала она, — осталось только, чтобы имя преступника было.
— Постойте, — воскликнул Рауш, — здесь надпись!
Он подбежал к девушкам и продемонстрировал им листок. Действительно, на белой бумаге стали проявляться тонкие черные линии, которые образовались в четкую надпись.
— Это что, латынь? — спросил Рауш.
— Похоже, — сказала Наташа, — если я правильно перевела — «Ничто без света».
Только она это сказала, как буквы исчезли так же быстро, как и появились, а вместо них проступила черная пика, после чего бумага сама по себе вспыхнула, Рауш чудом успел бросить её на пол, где через секунду от неё остался только пепел.
— Что это за иллюзион? — пробормотал Рауш.
— Черная пика, — сказала Ксения, — знак СИГМЫ, если верить тому, что нам сказал Михал Потапыч.
Наташа закатила глаза.
— Да не было там никакой латыни, — сказала она, — там было написано кириллицей, я это точно помню.
Ксения пожевала губу.
— Не знаю, что там было, — проговорила она, — но значит, что-то, что стоит зашифровать таким образом.
— Или над нами просто издеваются, — буркнул Макс, — устроили светопреставление, как в ужастике.
Наташа помотала головой.
— Я точно помню, там что-то было написано, когда я взяла, — девушка закрыла глаза и стала представлять картину. Везде огонь, она подходит к столику, берет бумажку, разворачивает. Остальное как в тумане, только вдруг в памяти возникло несколько слов.
— Ну? — спросила Ксения. Наташа вздохнула.
— Не помню, — сказала она, — там что-то было про гостиницу, что-то про гражданский протест, что-то по какое-то оборудование, которое сложено в номере 456.
Рауш пожал плечами.
— По-моему набор слов, не более того. Авалова задумчиво закусила губу.
— Согласна, — сказала она, — это может быть всё, что угодно. Но если брать во внимание, на какой это бумаге написано, — Ксения призывно хлопнула в ладоши, — давайте подумаем. Они вывели на улицу людей, распространив информацию о препарате. Но протест не может быть ради протеста, у него должна быть какая-то конечная цель.
— Если предположить, что протесты направлены против правительства, продолжила Наташа, — то, чтобы они не выдохлись, надо сделать что-то, что привлечет к ним массовое внимание. Заставит всех говорить о них.
— Да, — кивнула Ксения, — и художник также сказал, что Охотница ударит один раз, но громко и не будет жалеть людей.
У Наташи расширились глаза.
— Стоп, — сказала она, — а ведь демонстрация собралась на площади, а на ней гостиница «Ориенталь». Я складываю два и два и…
Ксения прищурилась.
— Возможно, они предпримут что-то против демонстрации, — мрачно предположила девушка, — взрыв, стрельба. Скажем, чтобы кто-то из протестующих погиб от пуль правительственных сил. Прием известный, верно?
— Эскалировать политический кризис в вооруженные столкновения, в то время как в стране будет проводиться саммит? — предположила Наташа. — Но он же будет здесь, а не в Борисфене. Мне кажется, это будет уже не тот эффект.
Рауш бегло посмотрел на Ксению.
— Сказать ей? — спросил он. Авалова пожала плечами.
— Они перенесли заседание, — сказал Рауш, — учитывая, что Анастасия Урусова исчезла, это весьма логично.
Покровская задумчиво наморщила лоб.
— Я надеюсь, что новое место встречи не гостиница «Ориенталь»? — с мрачной иронией спросила девушка.
Ксения усмехнулась.
— Мы тебя очень не хотим травмировать, но именно там, — сказала она, — вероятно власти хотят показать, что контролируют ситуацию.
— Да, это действительно скверно, — вздохнула Наташа, — и всё же я не понимаю, какой смысл провоцировать вооруженные столкновения? «Лига честности» развалилась сама по себе, эти люди уже не могут прийти к власти, зачем им это? Без сильных лидеров власть с легкостью подавит любой бунт.
Авалова задумчиво почесала щеку.
— А может, это и нужно, — предположила она. — Верховский говорил, что ему из правительства поступило предложение продолжать разработку препарата, а это значит… послушайте, лист лучше всего спрятать в лесу, а госпереворот?
— Организовать фальшивый, — сказала Наташа. Макс фыркнул.
— Вы сейчас договоритесь до того, что правительство само это всё организовало, — недоверчиво сказал он.
