Она подошла неслышно, как умела.
— Ну, ты сегодня даешь, — сказала Шурочка, — я думала, что ты меня сделаешь на повороте возле цветочной!
Александр махнул рукой.
— Черт его знает, что произошло, — сказал он, — голову что-то прихватило.
Шурочка фыркнула.
— Я тебе говорила, что не надо менять ускоритель, — с укоризной сказала она, — мотик не может так быстро набирать скорость, это вредно для здоровья.
Александр ничего не ответил. Шурочка говорила так из вечного своего скептицизма. Александр не любил скептицизм. Если бы он был скептиком, он бы никогда не построил ту фирму, которая принесла ему все, что имеет сейчас. Александр любил пробовать всё новое. Не боялся открываться своим инстинктам.
— Что слышно о тех письмах? — он, наконец, смог задать волнующий его вопрос. — Анастасия их кому-то показывала?
Шурочка кисло посмотрела на него. Ей не хотелось говорить на эту тему.
— Нет, — отрывисто бросила девушка, — я посоветовала ей забыть про это. Мне кажется, она вообще всё себе напридумывала, как и тогда в Женеве.
Александр дернул щекой.
— Может быть, — согласился он, — с её-то психикой. Но ведь ту девочку правда убили, и убили в пансионате.
Манерное подергивание плечом.
— Почему это тебя так заботит? — спросила Шурочка. — Разве мы имеем какое-то отношение к убийству? Это ведь случайность.
Эти слова сейчас прозвучали странно и небрежно, а ведь совсем недавно он сам их себе сказал.
— Не хочу, чтобы это коснулось Анастасии, — произнес Александр. — Если милиция или журналисты свяжут убийство с ней, она может это не пережить. Ей хватило прошлого раза. Я видел, как она была напугана.
— Но она же не виновата.
Александр махнул рукой.
— Послушай, кого это волнует, милиция обожает разрабатывать такие версии, простые и тупые, которые лежат на поверхности. А если станет известно ещё и про этот дневник…
Шурочка вздохнула.
— Я тут подумала, если ты прав и эти листы присылает кто-то из тех, кто знает всю эту историю, что, если он просто хочет отомстить Анастасии за неё, вот и убил эту девочку.
Она никогда не теряла нить размышления. Его иногда это поражало.
— Я знаю о ком ты, — сказал он, — но, по-моему, это нереально.
— Чужая душа никому не известна, — возразила Шурочка, — слишком большие жертвы, слишком велико наказание.
Александр хмыкнул.
— Но ведь история была расследована до конца, — сказал он, — и все выяснилось.
Шурочка улыбнулась:
— Не всё, и ты это прекрасно знаешь. Этого не знает Анастасия, но тебе-то всё известно.
Александр потупил взгляд. Его голова опустилась на грудь.
— Я бы на твоем месте подумала, кому ещё это выгодно, как не тому, кто больше всех виноват в той истории.
— Но причем здесь эта девочка? — спросил Александр.
Шурочка посмотрела на него взглядом строгой учительницы, как на непонимающего ученика.
— А ты сам! — сказала девушка. — Какой шум поднимется, когда узнают, что девочка училась в твоей школе? Что, если бьют по вам двоим?
Александр поднял голову и посмотрел на подругу.
— И что ты предлагаешь, — спросил он, — мой верный советник?
Её губы тронула легкая улыбка.
— Нужно бить первым, — сказала она, — подкинь ментам эту идею, только не сам, а через кого-нибудь. Они за неё и ухватятся.
Шурочка протянула к нему руки и аккуратно расправила заломившийся воротник на куртке. В его голове что-то щелкнуло. Она была так близко и была такой желанной, что его руки сами обняли её.
— Давай не здесь, — сказала она, засмеявшись, — поехали ко мне. Там нам никто не помешает.
Их губы слились в продолжительном поцелуе, но он хотел большего. Здесь и сейчас. Он всегда поддавался инстинктам.
* * *
Над Кранцбергом опустилась ночь. Тот самый ночной час, когда даже самые отчаянные гуляки южного города разошлись по своим домам.
Ксении спать не хотелось. Она думала об убийстве, о том, как его раскрыть. Своими мыслями она всё время возвращалась к убитой девочке. К осознанию той мысли, что её истерзанное тело лежало сейчас в морге, а её убийца, возможно так же, как и она, сидел и пил кофе, возможно, даже рядом с ней. Возможно, она даже уже его видела.
Ей было только семнадцать. Это был зверский поступок, но для того, чтобы совершать зверские поступки, не нужен зверь. Парадоксально, но звери никогда не совершают зверских поступков. Они сильные и благородные существа. Они всего лишь борются за выживание. У них нет выбора. У человека этот выбор есть. Ему не нужно бороться за выживание, но он совершает зверские поступки. Почему так происходит? Она много раз задавала себе этот вопрос и не находила ответа.
Ни у кого не было ответа. Священник сказал бы, что виноваты бесы, вселяющиеся в нас, ученый объяснил бы всё психологией человека, либеральный журналист — бездействием властей и отсутствием закона. Каждый из них всего лишь давал объяснение согласно своей вере и своей конъюнктуре. И каждый из них завершит свою версию одним и тем же, что это несправедливо, что это невозможно понять, но что нужно прощать и жить дальше.
Нет, подумала девушка, такое нельзя пережить, такое нельзя забыть. Люди, которые говорят обратное, никогда так не скажут, окажись они в этой ситуации. Она не могла представить, что испытывает человек, когда его близкий, особенно ребёнок, лежит в морге и его тело эксперты разбирают как конструктор. И все лишь из-за того, что она кому-то мешала или кого-то раздражала.
Прощение, смирение, Ксения усмехнулась, это слишком высокие материи для человека, испытывающего боль утраты.
Нельзя понять? Нет, это нужно было понять. Она должна была понять, чтобы подарить людям хотя бы фальшивое облегчение. Она знала, что это облегчение фальшивое. Тяжесть утраты остается навеки. Кто-то говорил про справедливость в том, другом мире. Пусть он и наступит когда-нибудь, но у неё не было времени. Ей нужно было здесь и сейчас.
На деревянной поверхности столика гостиничного ресторана девушка оригинальным пасьянсом разложила фотографии Екатерины Кирсановой, её пропавших подруг и одноклассников, с другой стороны она положила фотографию Левицкого.
— Я бы положила сюда ещё несколько фотографий, — прозвучал где-то сверху голос Кристины.
Ксения обернулась. Её подруга стояла возле столика в легком пальто и с дорожной сумкой в руках. Небрежно улыбнувшись, девушка присела за столик и положила перед Ксенией снимки Александра Верховского и молодой девушки, в которой Ксения узнала Анастасию Урусову — администратора пансионата, где нашли труп Кирсановой.
