— Он ведь вел расследование, связанное с этими таблетками, — сказала она, — а документов по ним вы так и не нашли.
— Ни одного, — подтвердил Штильхарт, — мы пытались, что-то разузнать, но никто из сотрудников конторы Чилуэлла ничего не знал. Вероятно, он самолично вел это дело.
— Вероятно, Тополевичу очень повезло, — философски произнесла Левонова, — если правда, что Чилуэллмладший убил отца.
— Судьба, — усмехнулся Штильхарт.
— Или все это чей-то дьявольский план, — сказала Кристина, — обставить все так, как будто Чилуэлл их убил в припадке ярости.
Штильхарт бросил подруге скептический взгляд.
— Но кто это мог сделать? — спросил он. — Ведь чтобы все совпало, убийца должен был знать про весь этот любовный треугольник, значит, это должен быть кто-то из своих.
— Ну одна девушка там была, кроме Урусовой, — заметила Кристина, — Александра Рыкова, её, кстати, сейчас связывают весьма тесные отношения с Верховским.
Штильхарт хмыкнул.
— Занятно, но у неё алиби, — сказал он, — и как раз Верховский. Оклемавшись после того, как Чилуэлл его оглушил, он направился к Александре и всю ночь пробыл у неё.
Кристина задумчивом нахмурила брови.
— Занятно то, что они опять обеспечили друг другу алиби. И во время убийства Чилуэллов они были вместе, и во время убийства Кати Кирсановой они были вместе. Веришь в такие совпадения?
Ответ Штильхарта прервала трель дверного звонка.
— Это Фабиан, — возвестил Штильхарт, — пойду открою.
Через минуту в гостиную зашел опрятный улыбчивый чернокожий молодой человек в твидовом костюме-тройке. Под мышкой он держал тяжёлую книгу внушительных размеров. Завидев Кристину, он одарил её хитрой улыбкой рыночного торговца.
— Я должен был сразу догадаться, что вы приехали, мадмуазель, — произнес Фабиан Эмболо. — У нас не случалось ничего экстраординарного с тех пор, как…
Штильхарт нервно кашлянул.
— Всё-таки желательно, чтобы ты, Фабиан, нам поведал о результатах твоих исследований.
— Ах, ну да, — сказал он, кивнув, — я, собственно, для этого принес сюда эту красавицу.
Фабиан положил перед ними фолиант в толстом кожаном переплете и с плотной пожелтевшей от времени бумагой.
— Раритет, — констатировала Кристина, — судя по тиснению, конец XIX века, обычно такие книги купцы заказывали для парадных библиотек.
— Молодец, — подхватил Штильхарт, похлопав девушку по плечу, — за ответ получаешь 10 балов. Твоя команда выходит вперед. Только хотелось бы знать, что это за раритет, книга дьявола?
— Нет, — сказал Эмболо, — оружейный справочник. Он содержит виды оружия, которые не получили широкого применения.
— Очевидно, что сейчас автор поменял бы свое мнение об этой перчатке, — заметил Штильхарт, — если ты, конечно, её нашел.
— Глупый вопрос, — сказал Фабиан, — если бы я ее не нашел, то меня бы здесь не было.
Эксперт надел перчатки, аккуратно раскрыл книгу, где-то ближе к концу, и ткнул пальцем в страницу, не произнеся ни слова, как будто это было чревато какими-то последствиями. Нагнувшись к столу, Кристина некоторое время придирчиво рассматривала картинку: толстая кожаная перчатка, перетянутая кожаными же веревками, заканчивалась торчащим из неё обоюдоострым лезвием. Рука, облаченная в перчатку, была сжата в кулак. На соседнем рисунке рука была разжата и лезвия видно не было. Под рисунками был помещен текст, начертанный арабскими письменами, который Кристина не могла прочитать.
— А что здесь написано? — спросила она. — Не могу прочитать.
— Мало кто может, — сказал Эмболо, — это староарабский язык. Вам повезло со мной, потому что я нашел специалиста по этому языку, а это было непросто, знаете ли.
— Так ты можешь сказать, что это? — нетерпеливо спросил Штильхарт, указывая на рисунок.
— Это боевая перчатка члена братства Ассасинов, — сообщил Фабиан, — их главное оружие, предназначенное для скрытых убийств.
— Арабская секта XIII века? — недоверчиво спросила Кристина. — Неплохо нас занесло. Но они же все были уничтожены, разве нет?
— Вероятно, у них нашлись последователи, — усмехнулся Штильхарт, — только я все равно не знаю кто это.
Левонова посмотрела на него с притворным ужасом.
— Какой ты темный человек, — сказала она, — твое образование явно оставляет желать лучшего. Ассасинами в древности именовался орден мусульман-низаритов, одно из ответвлений шиизма. Это позже они прославились как убийцы, но в начале своей деятельности они изучали науку, ремесла и расширяли свои границы исключительно дипломатией. Их лидером был Ибн Ас-Саббах, он был что-то вроде исламского Лютера, пропагандировал добродетели и аскетичный образ жизни, запрет роскоши, всеобщее равенство и общинный строй. Ему удалось создать мощное государство, которое соперничало с сельджукским султанатом. Он был умным человеком и понял, что в отсутствие сильной армии безопасность государства можно обеспечить только подрывая государственность соседей. И он создал армию тайных агентов узкого профиля. Их сеть простиралась от Каира до Шираза, от Бухары до Балхи, а в его крепости существовала настоящая академия по подготовке разведчиков и диверсантов-террористов. Там их изматывали ежедневными тренировками и обрабатывали идеологически. Одурманивали опиумным маком, и специально подготовленные девицы изображали из себя райских гурий, увещевая неофитов ордена, что они должны погибнуть в бою с неверными. Когда человек просыпался, то он искренне верил, что побывал в раю, и реальный мир терял для него какую-либо ценность. Все его мечты, надежды, помыслы были подчинены единственному желанию вновь оказаться в «райском саду», среди недоступных сейчас прекрасных дев.
Штильхарт криво усмехнулся.
— За тысячу лет их идеология мало изменилась, все про гурий думают. Никогда их не понимал. Как можно самоубиться из-за того, что где-то там тебя ждут какие-то девицы?
Кристина манерно дернула плечом и многозначительно хмыкнула.
— На самом деле все весьма просто, — сказала она, — в исламе любое прелюбодеяние карается смертью, а чтобы жениться, ты за невесту должен отдать калым, и поэтому для малоимущей молодёжи на Востоке женщина является предметом небывалого вожделения.
— На пенсии переселюсь на Ближний Восток, — усмехнулся Штильхарт, — и что же с этими ассасинами случилось?
— Ибн Саббах стал для своих адептов кем-то вроде пророка, — продолжала рассказ Кристина, — посланцем Бога на земле, и они верили, что могут попасть в рай, только погибнув по его личному приказу, но в 1124 году он умирает…
— Такое иногда случается с посланцами Бога, — хмыкнул Штильхарт, — и они исчезли?
