Штильхарт фыркнул.
— Естественно, не просто так, — сказал он, — а за большие деньги!
— Вот, — Кристина предупреждающе подняла палец, — то-то и оно, что у убитых девочек не было больших денег. Зачем их сюда везти? Да еще через три границы. Ведь кого обычно возят таким образом?
— Проституция, — принялся загибать пальцы Штильхарт, — торговля детьми, подпольные операции по пересадке органов.
— Подпольные операции, — повторила Кристина, — это могло быть интересно, но я рассуждаю дальше. Чем ещё медицинская клиника может заниматься под видом лечения?
Штильхарт щелкнул пальцами в воздухе.
— Тестированием препарата! — воскликнул он. — Подожди, но на это нужны серьёзнейшие документы, Тополевичу такие никто не выдаст, а если еще будут и смерти… слушай, я бы предпочел что-нибудь поспокойнее.
— Поэтому ты не беглый олигарх, — усмехнулась Левонова, — но не переживай, у тебя все впереди. Девушек сюда заманивают и запирают в клинике. Вполне возможно, что обнаруживают у них несуществующие болезни… это старо как мир.
— То-то и оно, — перебил девушку Штильхарт, — что старо и подопытный материал для таких дел можно найти у любого вокзала, даже хвататься никто не будет, одним больше, одним меньше, но нет, Тополевичу специально нужно привозить молодых девушек.
Кристина задумчиво закусила губу.
— А что, если всё-таки секс-услуги, — предположила она, — девочек привозят, обкалывают этой дрянью и…
Штильхарт пожал плечами.
— А смысл? — спросил он. — Мы же не в Саудовской Аравии, у нас с этим проблем нет. Зачем тебе неприятности, если любую девочку можно снять вполне законно. Здесь на это никто не пойдет.
Кристина вздохнула. Опять тупик, куда ни ткнешься, всюду глухая стена. Она явно что-то упускает.
— Поэтому, как ни прискорбно с тобой соглашаться, — сказал Штильхарт, — но действительно, пока не попадем внутрь, мы ничего не узнаем, будем как слепые котята.
Левонова криво усмехнулась.
— Значит, ты со мной? — спросила она.
— А у меня есть выбор? — поинтересовался Штильхарт. — О знакомстве с тобой надо было жалеть шесть лет назад, а сейчас уже поздно, поэтому я надеюсь, что у тебя есть план.
Раздался звонок в дверь.
— Есть, — сказала Кристина. Штильхарт тихо вздохнул.
— Я еще об этом пожалею, — пробормотал он.
* * *
Пожалеть пришлось очень быстро, как только Штильхарт увидел в дверном проеме Фабиана, обвешенного пакетами из брендовых магазинов одежды, а также чемоданчиком, в котором эксперт держал грим. Поставив свой скарб на пол, Фабиан пристально посмотрел на Кристину, словно бы он снимал с неё мерку для платья.
— Даже не знаю, что с вами делать, мадмуазель, — вздохнул эксперт, — я всё-таки криминалист, а не дизайнер модного журнала.
— А я была уверена, что в тебе спит врожденный модельер, — усмехнулась Левонова.
— Я же не сказал нет, — запротестовал Фабиан, — просто один Бог знает, сколько я потрачу на вас времени, чтобы вы превратились в ту, что может заинтересовать владельцев клиники.
Эксперт усадил девушку на кресло перед широким комодом, над которым висело зеркало. Ничего более подходящего у Штильхарта не нашлось.
— Вам повезло, что моя сестра работает в швейцарском подразделении «WF», — сказал Фабиан, роясь в одном из пакетов, — у них полно образцов всякого такого, чем можно поражать внимание высокопоставленных негодяев. Например, вот такое…
Кристина придирчиво осмотрела обтягивающие кожаные лосины и высокие кожаные сапоги на высоком каблуке.
— «Шанель»? — спросила девушка.
— Нет, «Кензо», — сказал Фабиан, вытаскивая перфорированный жакет, — берите, что даю, вам понравится. Сюда отлично подойдет сумка от Марка Джейкобса и духи от Диор.
— Я всё-таки была права, — улыбнулась Кристина, — мне удалось разбудить модельера.
— Надеюсь, вы не разочаруетесь, когда вам удастся разбудить во мне стилиста, — бросил Фабиан, вешая на крючок два вечерних платья от Дольче, — надеюсь вы понимаете, что девушка в вашем возрасте должна иметь красное и синее платья. Эти цвета никогда не выходят из моды.
Кристина закатила глаза.
— Для эксперта это слишком глубокие познания, — заметила она.
— Просто во мне развито женское начало, — сказал Фабиан широко улыбнувшись, — и я его сразу включаю, когда обследую женские трупы. Знаете, иногда одежда и аксессуары могут сказать о человеке гораздо больше, чем он сам о себе. Одежда — это пропуск в будущее. Очки от Шанель вам подойдут и дополнят образ. Пора превращаться в стилиста.
— Только не надо слишком эксцентрично, — сказала Кристина, — у меня всё-таки внешность есть, слава богу.
Возился с ней Фабиан долго. Как про себя отметил Штильхарт, накладка грима, наверное, весьма трудное дело. Только минут через пятьдесят в гостиной раздались шаги и Штильхарт увидел Кристину, надо сказать, что обновление сделало её ещё красивее, чем она была. Длинные светлые волосы теперь были аккуратно завиты тонкими локонами и спадали на изящное, сидящее точно по фигуре красное платье, на которое была наброшена легкая чёрно-бурая шубка-пончо. Руки были закрыты тонкими перчатками из экокожи с перфорированными вставками. Коричневатые очки кокетливо, словно маска, прикрывали глаза с аккуратной подводкой и завитыми ресницами.
— Ну, — манерно осведомилась она, — что скажешь?
Штильхарт утвердительно покачал головой и, подойдя к девушке, приобнял её.
— Ничего так, — сказал он, хитро улыбнувшись, — пожалуй, украду тебя на часик-другой, пока ты не превратилась из светской львицы в старую зайчиху.
Кристина широко улыбнулась, передразнивая молодого человека.
— Штильхарт, ты заставляешь слово кадрёж звучать по-новому, — бросила она.
— Нет-нет, я вполне серьезно, — запротестовал Штильхарт, — выглядишь ты дальше некуда.
— Именно так должна выглядеть богатая клиентка клиники, страдающая депрессией, — заявила Кристина, — по крайней мере так утверждает Фабиан.
— По улице Паки я бы в таком виде не пошел, — заметил Штильхарт, оглядывая Кристину, — господи, тебе ещё и головной убор дали. Ты уверена, что это сработает?
Левонова присела на диван и откинулась на спинку.
— Не люблю быть уверенной, — сказала она, — мне в жизни нравится неопределенность.
Штильхарт усмехнулся:
— В твоей жизни и так много неопределенности, больше не надо. Слушай, что-то в твоем образе не то. Наверное, много чопорности, чрезмерного себялюбия, а вот раскованности маловато.
— Очень смешно, — сказала Кристина, — знаешь, если я буду слишком раскована, то лучше меня заковать обратно, во избежание последствий. Итак, каков у нас план?
