Всю эту картину и наблюдала сидевшая за столом Наталья Покровская. Подставив свое лицо солнцу, она созерцала красоту и покой. Её глаза были закрыты, но этого нельзя было видеть из-за солнцезащитных очков, в темных, чуть коричневатых стеклах которых отражалось только солнце.
Сбоку от нее раздались шаги, и из мазанки вышел высокий розовощекий мужчина, полного телосложения, с очень пышными усами и практически отсутствовавшей шеей. Он был одет в поношенные серые джинсы и заправленную в них бежевую ковбойку. В руках нёс деревянную плошку с вымытыми зелеными яблоками.
— Вот, голубушка, угощайтесь, — сказал, — плоды, так сказать, моего рукотворного труда. Да, вот, собственноручно вырастил. Берите, не стесняйтесь.
Наташа взяла одно яблоко и надкусила, не то что бы она сильно любила есть яблоки в обстановке, когда речь шла о секундах, просто Покровская считала, что подобные занятия помогают открытой беседе.
— Умм, — улыбнулась она от удовольствия, — сладкие… Так вы знаете зачем я приехала к вам? — напрямую спросила девушка.
Мужчина довольно улыбнулся.
— Даже не представляю, — откровенно сказал он, — но зачем бы вы ни пожаловали, для старика это радость — принимать у себя столь очаровательную гостью.
— Дело в том, — произнесла Наташа, наслаждаясь сочным вкусом яблока, — что мне нужна ваша консультация по одному химическому веществу, которое вы разрабатывали.
— И что же это за вещество? — спросил Вяземский.
— Сейчас оно известно как препарат греларозол, — сказала Наташа.
Вяземский помрачнел и с тяжелым видом сел напротив Покровской.
— Не скрою, — поморщился он, — не самая приятная тема для меня.
Наташа пожала плечами.
— Ибо речь идет о вашем ученике? Вяземский усмехнулся.
— Ооо, — протянул он, — вы уже и это знаете. А вы в чем-то подозреваете его?
— Нет, — сказала Наташа, — но он многое скрывает и вокруг него происходят странные вещи.
— Как вокруг любого талантливого человека, — заметил Вяземский. — И потом, умные люди всегда говорят меньше того, что они знают, это задача людей, которые умеют выудить нужную информацию.
— Умен, талантлив, — повторила Наташа, — а что лично вы скажете о Верховском?
— То же самое, — сказал Вяземский, — добавить нечего. У Александра все задатки для образцового ученого. Он молод, амбициозен, честолюбив, умеет организовать работу других людей, а это, согласитесь, уже немало, особенно в наше время, не транжирит деньги, знает им цену, а главное в нем то, что люди идут за ним, он прирожденный лидер.
— Вот как, — Покровская улыбнулась, — говорили, что добавить нечего, а вон сколько наговорили сверху. И это все?
— Смотря для кого, — сказал Вяземский, — Александр знает, чего он хочет от жизни, и идет к своей цели.
— И какова его цель? — спросила Покровская. — Слава? Деньги? Зачем ему надо все это?
Вяземский поморщился.
— Вы, следователи, удивительным образом умете провоцировать разговоры, — сказал он, — мой честный ответ: не знаю. Но в Александре всегда была какая-то червоточинка, чертовщинка, причину которой я никогда не мог понять. Впрочем, настоящий ученый всегда должен быть немного закрытым.
— Поэтому вы с ним разошлись? — спросила Наташа. Вяземский махнул рукой.
— Ученики всегда уходят от учителей, — сказал он, — это нормально, просто иногда ученики хотят всего и сразу и перестают слушаться учителей, а это приводит к негативным последствиям.
— И что же негативного случилось с Верховским?
Вяземский налил из стоящего на столе самовара кипяток в чашку.
— Может быть, это и прозвучит пафосно, но я всегда работал на благо родины и понимал, что если препарат, которым вы интересуетесь, будет использован спецслужбами или армией, то это будет на благо высших интересов государства, мой препарат никогда бы не использовали против невинных, может быть, я и наивен, но так меня воспитали, барышня. А вот когда мою родину уничтожили и полезли эти нувориши, я понял, что они могут сделать с моим творением всё, что угодно и я сделал все, чтобы его уничтожить, но Александр… Видит Бог, он был самым талантливым из моих учеников. Я однажды рассказал ему историю этого препарата, и он буквально стал одержим этой идеей. Помню, у нас был очень неприятный разговор. Он обвинял меня в предательстве науки, в малодушии, нет, это быстро прошло, и я тогда подумал, что это просто блажь, пыл юности, но вот некоторое время спустя, может быть, месяц или два, Александр попросил меня показать ему мои записи, касающиеся препарата. Он сказал, что это научный интерес, ничего больше.
— И вы показали? — спросила Наташа.
Вяземский кивнул.
— Ужасная ошибка, — сказал он, — признаю. Тогда мне показалось, что он охладел к этой теме, ведь как раз после нашего разговора он уехал на стажировку в Швейцарию, так мне тогда показалось, только вот оттуда Александр вернулся совершенно другим человеком, он был мрачный, холодный, нелюдимый. Однажды он пришел ко мне, под вечер. Мы выпили чаю, поговорили на разные темы, и почему я сразу не посмотрел…
Вывод напрашивался сам собой.
— Он что, украл документы? — спросила Наташа.
— Да, — кивнул Вяземский, — украл. И больше я его не видел. Я не знаю, как ему это удалось, но он восстановил препарат и даже написал научную статью, посвященную плюсам использования этого вещества при лечении депрессии, разных зависимостей, фобий.
— И тогда вы решили вступить с ним в научную полемику? — спросила Наташа.
Вяземский кивнул.
— Вы правы, — сказал он, — я тоже написал статью, вот только когда я её пытался опубликовать, меня вызвал к себе начальник института и посоветовал прекратить все мои исследования. Вот так вот.
Покровская насупилась.
— И что, — спросила она, — он это никак не обосновал вам?
Вяземский усмехнулся.
— Да что вы, барышня. Сказал, как отрезал, — Вяземский пугливо посмотрел по сторонам. — Но вы знаете, мне показалось, что он кого-то боится.
— Верховского? — спросила Наташа.
— Врать не буду, — начал мяться Вяземский, — но Александр дает деньги многим научным предприятиям, и нашему институту тоже. Кроме того, проблемы такого рода никому не нужны.
— А дальше? — нетерпеливо поинтересовалась Покровская. — Этим ведь не кончилась история?
Вяземский напрягся то ли из-за поставленного вопроса, то ли из-за нетерпеливого тона собеседницы.
— Я извиняюсь, барышня, — виновато сказал он. — Но можно ещё раз посмотреть ваше удостоверение?
Наташа с пониманием протянула ему в руки свое удостоверение. Надо же, подумала она, хоть чему-то наши люди ещё верят, или всё-таки это лично её слава бежала впереди неё самой.
