Но никто к ним не торопился. Девушка потрогала одно из чучел, словно бы убеждаясь, что оно не настоящее.
— Прямо-таки декорации к Тарзану, — констатировала Наташа, заглядывая за небольшую ветку какого-то южного дерева, — только хозяев джунглей почему-то нет.
На эти её слова отреагировали. С уходящей вверх лестницы спустился подтянутый мужчина средних лет, который, судя по серому в полоску костюму и дорогим итальянским ботинкам, совершенно не был похож на Тарзана, ну или был сильно изменившимся Тарзаном.
— Прекрасная коллекция, — будничным светским тоном отметила Наташа.
— Господин Сабуров увлекается орнитологией, — сказал мужчина, протягивая руку. — Константин Сокольников, я помощник господина Сабурова, пойдемте, — мужчина сделал приглашающий жест.
— В этом его никто не обвинит, — сказала Наташа.
Сокольников повел их вверх по мраморной лестнице на самый последний этаж особняка. Пока они шли, обстановка становилась более похожей на офис, очевидно, нижние этажи предназначались для каких-то официальных приемов, а сейчас Наташа видела снующих работников, одетых в повседневную офисную одежду, удачно совпадающую по цветовой гамме с логотипом компании. В голове девушки сейчас бушевал настоящий винегрет из мыслей. Вся своеобразная, приветственная церемония означала, что их здесь определенно ждали, но как их могли ждать, если она сама не знала, что приедет сюда.
Ну по крайней мере именно сегодня.
Нужный им этаж представлял собой длинную мансарду, перегороженную каменной стеной, в центре которой имелась массивная деревянная дверь из резного дуба. Крыша, боковые стены помещения были также обиты дубовым деревом, в некоторых местах из специальных отверстий вниз свисали тонкие прозрачные рейки, на которых висели фотографии промышленной работы корпорации.
Сокольников постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, зашел, как подозревала Наташа, в кабинет хозяина всего этого предприятия. Вышел службист из кабинета практически сразу, сделав приглашающий жест девушке.
— Вас ждут, — сказал он, — ваш компаньон может пройти с вами, однако ему придется оставить оружие.
— Прекрасно, — ответила Наташа, — мы не для драки пришли.
Вот только для чего, интересно?
Соболь вытащил свой ПМ и положил на стол. Службист вытащил из пистолета обойму и вернул владельцу, предварительно убрав обойму во внутренний карман пиджака. Затем открыл дверь и пропустил гостей в кабинет.
* * *
Кабинет Альберта Сабурова был похож на кают-компанию каравеллы шестнадцатого века. Обшивка из тёмного дерева создавала довольно мрачную обстановку, в левом углу кабинета стоял стеллаж с красиво оформленными книгами, а впереди книг — модели оловянных солдатиков, в правом углу стояли, придвинутые друг к другу, два кожаных дивана, перед которыми располагался низкий журнальный столик, на котором был графин, доверху наполненный водой, вероятно, для гостей, наконец, перед дальней стеной, точнее, перед панорамным окном стоял красивый стол на резных ножках, а за столом высокое кожаное кресло, на котором сидел высокий седой человек в охотничьем твидовом костюме — хозяин, поняла Наташа.
— Мой начальник службы безопасности сказал мне, кто вы, — медленно произнес Сабуров, — вы знаете, кто я. Так что, думаю, мы можем обойтись без формальностей и прелюдий. Присаживайтесь, Наташа.
— Благодарю, мне сказали, будто вы нас ждали. Это так?
Сабуров откинулся в кресле и подпер рукой щёку.
— Я вижу, что вы удивлены, — сказал он, — но не стоит. Я действительно ждал, когда вы ко мне придете, ведь мне рекомендовали вас как человека, которому можно довериться.
Вот только кто, параллельно размышляла Покровская, — Вяземский? Добровольский? Хотя это и не суть важно.
— Весьма польщена, — ответила девушка, — столь высокой оценке, так что же вы от меня хотите?
Сабуров подался вперед, облокотившись на стол.
— Я знаю, что вы ведете дело об убийстве Андрея Левицкого, — сказал бизнесмен, — неважно, как я это узнал, у меня есть источники. Думаю, что вы понимаете, что в силу некоторых обстоятельств мне важно, чтобы убийцы были схвачены.
— Ибо речь идет о вашей дочери? — напрямик спросила Наташа.
Сам просил же, без прелюдий. Сабуров кивнул.
— Сразу вам скажу, я ничего не знал о её расследовании, — произнес он, — и вряд ли бы узнал. Однако неделю назад произошло одно событие, которое само по себе было не примечательно, но оно заставило меня обратить внимание на деятельность интересующих вас лиц.
— Вот как, — среагировала Наташа, — и что же это?
— Один из моих торговых маршрутов был перекуплен небольшой судоходной компанией, — пояснил Сабуров, — через этот маршрут корпорации Великоруссии осуществляли беспошлинные поставки промышленной нефти в Турцию, а оттуда великороссы получали оборудование для глубоководного бурения скважин. Естественно, мы имели свой процент от транзита. Я поручил своей службе безопасности проверить эту судоходную компанию и выяснилось, что помимо всего прочего груза на каждом корабле обязательно перевозят по ящику с неким лекарственным препаратом.
— Греларозол, — догадалась Наташа. Сабуров кивнул.
— Совершенно верно. — Сабуров встал и подойдя к сейфу достал из него исписанную тетрадку.
— Здесь всё, — сказал он, — вот, смотрите. На первой странице — маршрут от нас, через Хорватию, в Швейцарию, а на второй, — мужчина провел ручкой по листку, — уже из Швейцарии, через Хорватию, к нам.
— Я думаю, что через эти пути транспортируют не только греларозол, — заметил Соболь.
— В том то и дело, что нет, — сказал Сабуров, — этот маршрут используется только для транспортировки Греларозола, а купила маршрут корпорация, которая принадлежит Арсенюку. Вот мне и стало интересно, почему ради каких-то таблеток понадобилось перекупать целый маршрут.
— И вы узнали о расследовании вашей дочери? — догадалась Наташа.
Сабуров кивнул.
— Да, — сказал он, — совершенно случайно. Чтобы обо мне ни говорили, я был женат один раз, и я любил свою жену. Она умерла десять лет назад, и мы с дочерью остались одни. Я решил дать дочери всё, что могу. Я уже был богат, меня тогда назначили на пост министра транспорта. Дочь я отправил в Швейцарию, она была для меня всем, светом моих очей, и я исполнял все ее желания. Но она росла совершеннейшей дикаркой, настоящего дома у неё не было, она все время скиталась по закрытым пансионам, а я был занят службой, и присматривать за ней было некому. Вот так и вышло, что через свои знакомства в Швейцарии она попала в некий круг, как называется, золотой молодежи. Там крутились все: латиноамериканцы, китайцы, великороссы, американцы. Об их «светской жизни» можно прочитать в любой газете. Эльмира все время попадала в какие-то скандальные истории, а когда я пытался привести её к порядку, то она вела себя ещё безрассуднее, не знаю, чтобы насолить мне, быть может. — Сабуров выдержал паузу и взглянул на Покровскую, та сосредоточенно слушала. — И все же, в эти моменты в ней поселилось сомнение в правильности своей жизни. Это сомнение маскировалось саморазрушением, безрассудством. Теперь я точно в этом уверен. Вы же знаете, что это часто случается с брошенными детьми. Сначала они сжигают себя, стремясь взять от жизни всё, а потом вдруг оглядываются назад и понимают, что их душа просто опустошена и жизнь пронеслась как один большой кутеж. Вдруг все прекратилось, я даже вначале не понял почему, а она просто нашла достойного молодого человека, который действительно мог составить её счастье. Сейчас я понимаю, что это была последняя попытка встать на ноги. Альваро стал для неё тем, чем она была для меня, и я с радостью был готов отдать её ему, а потом он погиб. И моя девочка, которая, казалось, обрела покой, вновь погрузилась, только уже не в кутеж, а в какую-то черную меланхолию.
