— Вы простите меня, не так ли, Дональд?
— За что?
— За то, что я приняла вас за местного копа, которого
послали выпроводить меня за пределы штата и убедиться, что я не вернулась
назад. Мне казалось, что если я разорву на себе одежду, то повергну вас в
паническое бегство.
— Это означает несправедливое использование преимуществ
вашего пола, — заметил я.
— Все, что касается пола, несправедливо, — промолвила она. —
Даже природа несправедлива в этом отношении. Пол предоставляет преимущества
обеим сторонам — иначе я не была бы здесь с вами.
— Думаю, вам нужно выпить, — сказал я.
— Я тоже так думаю.
Стелла протянула мне меховую пелерину. Я накинул ее ей на
плечи, и мы отправились в ресторан. Я заказал для нее два коктейля перед обедом
— она настояла на третьем, исподтишка наблюдая за мной. Мы вкусно пообедали,
потом играли в рулетку, в двадцать одно, в автоматах. Я спустил около восьми
долларов, а она выиграла больше ста пятидесяти без всяких признаков
возбуждения.
Было около половины второго, когда я отвез ее в мотель.
— Зайдете? — спросила она.
— Уже поздно.
— Чего вы боитесь?
— Вас.
— Почему?
— У вас очаровательная привычка рвать на себе одежду и звать
полицию.
— Я проделываю это только с дешевой рабочей одеждой. Когда я
в таком платье, вам нечего опасаться.
Я вошел.
Стелла опустилась на тахту, и я сел рядом.
— О’кей, — сказал я. — Карты на стол. Я знаю ваше имя и
номер вашей машины. Я детектив и смогу все о вас выяснить. Конечно, это
потребует времени и денег.
Почему бы вам самой не рассказать мне обо всем?
— Я тоже знаю ваше имя, — отозвалась Стелла, — и у меня ваша
визитка, так что мне известны ваш адрес и номер телефона. Слушайте, Дональд,
вы, часом, не расследуете убийство Карла Карвера Эндикотта?
— Я уже говорил вам, что не могу обсуждать причины своего
пребывания здесь.
Она задумчиво посмотрела на меня.
— Друд Никерсон — мошенник.
— Похоже, весь город состоит из мошенников, — заметил я.
— Сузанвилл?
— Ситрес-Гроув.
— Дональд, если вас интересует убийство Эндикотта, мы могли
бы помочь друг другу.
— В моей работе запрещено оказывать помощь. Я могу только
принимать ее.
— Приятно для вас, — усмехнулась девушка.
Мы оба помолчали.
— Так вы работаете над делом Эндикотта, Дональд?
— Нет комментариев.
— Повторяю: я могу вам помочь.
— Много комментариев, но не произносимых вслух.
Стелла закрыла глаза на полсекунды, позволив длинным темным
ресницам подчеркнуть гладкую кожу ее щек. Потом она медленно подняла на меня
взгляд.
— Хорошо, Дональд, карты на стол. Мне двадцать три года. Я
была замужем. Я чертовски деловая женщина. Тетя Марта умерла и оставила мне
свою землю в Ситрес-Гроув. Я была художницей — не блестящей, хотя и не плохой:
реклама, иллюстрации и тому подобное.
В Ситрес-Гроув хотят строить фабрику, и я владею землей,
которая нужна для этой фабрики. Но земля считается жилой, и мне нужно добиться
изменений в зональной системе. В любом другом городе это не составило бы труда.
Но в Ситрес-Гроув так дела не делаются.
— А как делаются дела в Ситрес-Гроув? — спросил я.
— Ситрес-Гроув находится под властью своего мэра.
— А кто там мэр?
— Чарлз Фрэнклин Тэбер. Раньше в городе были честная
администрация и порядочный шеф полиции.
Но Тэбер начал произносить речи и давать интервью прессе.
Кто-то за ним стоит — не знаю кто, но использовано слишком много мозгов, чтобы
добиться своего с таким болваном, как Тэбер. Короче говоря, компетентный мэр
потерпел поражение на выборах, и Чарлз Фрэнклин Тэбер вознесся на его место,
как он сам говорил, «на волне реформ». Он нашел полицейского, который брал
взятки, и представил дело так, будто вся полиция коррумпирована. В результате
честного шефа уволили, а нового взяли со стороны, дабы он был «свободен от
давления местной политики».
— А при чем тут Друд Никерсон?
— Раньше Друд Никерсон был шофером такси. Но он кузен мэра и
стал ворочать большими делами. Как-то Никерсон заявился ко мне. Он знал много
вещей — о секретных переговорах, касающихся фабрики, о земле, которую я
унаследовала. Я объяснила ему, как много пользы принесет городу фабрика —
приток населения, новые рабочие места, развитие строительства и так далее.
— И что же сказал Никерсон?
— Никерсон рассмеялся и посоветовал мне не быть наивной. Он
сказал, что если я рассчитываю на изменения в зональной системе, то мне
придется долго ждать, и добавил, что на такой основе не делают бизнес.
— А на какой делают?
— На денежной.
— И вы заплатили?
— В конце концов, да.
— Сколько?
— Пятнадцать тысяч долларов — три раза по пять тысяч.
Я свистнул.
— Я была простофилей, Дональд?
— В зональную систему внесли изменения?
— Еще нет. Я заплатила Никерсону всего две недели назад. Он
сказал, что себе оставит только тысячу, а остальное пойдет на политическое
давление, лоббирование и тому подобное.
— А потом?
— Потом он погиб в автомобильной катастрофе.
— Ну и почему вас интересует его тело?
— Не тело, а одежда, которая была на нем во время аварии.
Никерсон сказал мне, что не отдаст деньги, пока не будет уверен в успехе, а
чтобы защитить меня в случае, если с ним что-нибудь произойдет, он положит
деньги в сейф, и ключ от сейфа вместе с запиской, удостоверяющей, что деньги
принадлежат мне, будет лежать у него в бумажнике.
— Вы этому верите?
— Тогда верила.
— И записка действительно была в бумажнике?
— Не знаю. Меня вышвырнули из Сузанвилла, как бродяжку,
сказав, что я должна обратиться к управляющему состоянием покойного.
— Вы не видели его бумажник?
— Они меня и близко не подпустили. Ну, Дональд, я выложила
карты на стол. Я старалась вас перехитрить, старалась выглядеть соблазнительно…
старалась… Черт возьми, очевидно, я так долго имела дело с мошенниками, что
решила, будто все кругом такие же. Но вы честный и… достойный.
