Тишину в квартире резко нарушает звонок. Телефон. Я узнаю мелодию — сработал будильник Рената. Он разжимает свои объятия, выпуская меня. Я оглядываюсь. Красавчик достает мобильник из заднего кармана джинсов. На экране светятся четыре ноля.
Полночь…
Наступил Новый год. Как по секундомеру, за окном полетели фейерверки, взрываясь и окрашивая небо в разные цвета. Хлопок за хлопком. Кто-то из изрядно подвыпивших соседей загорланил на весь двор поздравления. А где-то далеко радостно заверещали дети.
Праздник…
Мы же долго стоим и смотрим на цифры. Пока будильник не уходит в «отложку», замолкая. Только тогда переглядываемся. С моих губ слетает:
— С Новым годом, Красавчик…
— Я убью тебя, Ясноглазая.
— Я тебя тоже, — отвечаю машинально, улыбаясь. — Ой, погоди, что ты сказал? Убью или люблю? Я не расслышала? — включаю дурочку, пожимая плечами.
Ренат рычит. Он реально зло рычит на меня! А потом…
Мы стоим слишком близко — на расстоянии вздоха. В квартире темень. Свет, льющийся из окна слабый, но я готова поспорить на что угодно — уголки его губ начинают подрагивать. Все сильнее и сильнее. Пока наконец мы не начинаем хохотать.
Горячие ладони обхватывают мои запястья. Рывок. Я уже в его руках.
— Да какая уже разница, Вик.
Мой взгляд утыкается в его шею. Там нервно бьется венка. Ладони упираются в его грудь. Ползут вверх по джемперу парня, добираясь до подбородка. До губ, по которым я осторожно провожу указательными пальцами, слегка надавливая. В ответ слышу рваный вздох.
— Разница есть. В первом случае мне следовало бы бежать от тебя сломя голову…
— А во втором? — словно в молчаливом протесте, сильнее сжимаются руки на моих плечах и талии, заключая в тесное кольцо. Показывая, что отпускать не намерены.
— А во втором…
Я поднимаюсь на носочки. Обхватываю его щеки ладонями, заставляя чуть податься вперед, и… целую. Прижимаюсь своими губами к его губам, смешивая наше с ним дыхание. Целую сначала один упрямый уголок. За ним второй. Не требуя, не напирая, а наслаждаясь простым и невинным трением губ о губы.
Слышу низкий грудной стон.
Доли секунды. Именно настолько хватает терпения Красавчика, затем он стискивает меня в своих медвежьих объятиях до хруста в ребрах. Срывается. Отвечает на поцелуй. Жадно, нетерпеливо, порывисто Ренат перехватывает инициативу.
Запускает ладонь в мои волосы, обхватив за затылок. Пробегает кончиком языка по моим губам, заставляя раскрыться и впустить его. Я поддаюсь. Подчиняюсь, размыкая губы, не сдерживая рвущийся из груди стон, когда его язык касается моего, вовлекая в пошлую «игру». Разжигает тысячи колючих искорок по всему моему телу, заставляя дрожать в своих руках.
Мне снова хочется плакать. Только теперь от радости. От того, что в груди тесно от чувств. Во мне снова взмывают тысячи бабочек! Томительная боль, зарождаясь где-то в низу живота, поднимаясь по позвоночнику, прокатывается до мозга, растворяя все здравые мысли в одном простом «хочу». Его. Сейчас. Немедленно!
Это будет самое прекрасное начало нового года из всех…
Судя по ладоням Красавчика, уже задирающим мое платье до бедер, думаю так не я одна. Выпустив пар, вдоволь прооравшись, мы будто накрываемся чем-то диким, первобытным, совершенно не поддающимся никаким законам.
Ренат сжимает ладонью мою ягодицу. Сильно, больно, ощутимо. Заставляет закинуть ногу ему на бедро, и тогда с моих губ слетает новый протяжный стон. О-о-ох! В меня упирается его эрекция. Я чувствую его возбуждение даже сквозь плотную ткань джинсов.
Протискиваю руку между нашими телами, нащупывая пуговицу на его штанах. Путаюсь. Пальцы дрожат. Не с первого раза, но у меня получается совладать с этой злосчастной пуговицей. Я ее расстегиваю и тянусь к собачке…
Ренат слегка кусает меня за подбородок, притормаживая. Опускается губами к моей шее. Я запрокидываю голову, предоставляя больше маневра для его ласк. Горячий кончик его языка проходится по истошно бьющейся венке, оставляя влажный след. Я вздрагиваю. Красавчик легонько дует на дорожку и тут же припадает губами в поцелуе, запечатляя на том же месте смачный засос.
— Ренат…
Я уже готова рыдать и умолять пойти дальше!
— Что такое, Ясноглазая? — издевается негодяй.
Я затыкаю его улыбку новым поцелуем. Что есть сил сжимая ладонью бугор, выпирающий в его штанах, Ренат рычит мне в губы. Я ликую. Скорость наших ласк набирает обороты.
Запинаясь, оступаясь, натыкаясь на мебель в темноте, мы добредаем и валимся на кровать. Одежда исчезает в считанные мгновения. Я не успеваю сориентироваться, как мое платье уже «где-то там», вместе с джемпером и джинсами Рени.
Бюстгальтера мой наряд не предполагает, поэтому на мне остаются только бежевые кружевные трусики, но и этого кажется чертовски много! Мы по-прежнему непозволительно сильно одеты!
— Снимай немедленно! — командую и тяну за резинку боксеров парня, приспуская их.
Швец хрипло смеется:
— Какая нетерпеливая девочка Вика, — притормаживает мои попытки его оголить, целуя.
— Я не представляю, как ты еще держишься, — язвлю, а голос нещадно срывается. — Не хочешь меня? — оцарапываю ноготками его плечи.
Швец возмущенно щиплет меня за попу.
— Глупости говоришь, Ясноглазая, — рычит, упираясь одним коленом в матрас, стягивает с меня остатки белья и разводит мои ноги, устраиваясь между ними. И только тогда, наконец-то, наваливает, придавливая меня к матрасу своим разгоряченным телом.
— М-м-м, да!
Я успела забыть, как это страшно приятно! Ощущать на себе его вес. Щупать, трогать и царапать ноготками рельефный торс, руки, грудь и плечи. В исступлении цепляться пальцами за короткий ежик волос на его затылке.
Я восхищалась его формой и в первую нашу совместную ночь и даже спустя десятки и даже сотни проведенных рядом с ним ночей — я по-прежнему не могу сдержать восторга. Какой он горячий, сильный и огромный! И весь мой и только мой — крышесносно! Особенно, когда мы снова начинаем целоваться. Ласкать друг друга везде, куда дотягиваются наши разгоряченные тела. Щупать, сминать, щипать и гладить…
Ренат прокладывает дорожку поцелуев к моей груди. Обхватывает губами сосок, втягивая в рот. Моя спина выгибается, а с губ срывается уже не просто стон. Крик наслаждения. Его язык проходится по ореоле, очерчивая влажный след. Я умираю!
Глаза закрываю, упираясь затылком в матрас. Ерзаю под ним, пытаясь устроиться так, чтобы хоть на мгновение заглушить ноющую боль между ног. Там уже мокро. Там уже горячо. Там уже все готово к бесцеремонному вторжению! Но Швец, словно в отместку за все мои прегрешения, к «основному» переходить не торопится.
Я обожаю прелюдии. Но черт возьми, сегодня я их ненавижу всем сердцем, телом и душой! Поэтому, когда Ренат снова повторяет свои манипуляции со вторым полушарием груди, мои ногти до боли впиваются в его спину:
