А интересно — сдал Нифонтов спятившую Дарью в дурку или нет? Блин! Вот какая же фигня в голову лезет! Хотя ассоциативный ряд предельно ясен. Оттолкнулся мой разум от словосочетания «детская песенка».
— Но ты про бумажки эти мне все же расскажи — попросил я побелевшего то ли от злости, то ли ещё от чего парня — Хочется понять, что за ерунда случилась. Интересно, по какой причине мне ливер отбивают.
— Носов, о котором ты только что упомянул, сегодня утром задал мне трепку, словно нашкодившему щенку — нервно пояснил Ряжский — Не сказать хуже. Дело в том, что ряд моих операций, связанных с… Скажем так с неким бизнес-процессом. Нет, не так. Произошла утечка некоей закрытой информации, и по всему выходит, что виновник случившегося я. Но вот какая штука — я этого не делал. Абсолютно точно. Просто я бы знал о случившемся, согласись?
— Резонно — не стал отрицать я очевидного — Но все равно не совсем ясно, с какого вы именно ко мне прицепились? Повторюсь — я в вашу песочницу не лезу, интереса моего там нет.
— Больше некому — склонился к моему лицу Антон — Только ты и остаешься, Смолин. Ну, а зачем ты это сделал… Вариантов масса.
— Назови хоть парочку — попросил я его — Если не сложно.
Ряжская внезапно засмеялась. Нехорошо так, с надрывом.
— Не жди ответа, Саша — сообщила она мне, закончив хохотать так же неожиданно, как начала — Его у них нет. Просто я тоже самое спрашивала, но впустую. «Это он, больше некому» — вот и все доводы.
— Он с нечистой силой знается, ему мертвые служат, а по ночной Москве он передвигается исключительно на сером волке — понимающе продолжил я — Н-да. Павел Николаевич, а вы точно бизнесмен? Причем состоятельный и удачливый?
— Раньше так и было — откликнулся Ряжский — Теперь насчет состоятельности уже не уверен, поскольку основной акционер по твоей милости очень сильно мной недоволен.
— Как вам удалось столько времени удерживаться на плаву — не понимаю. Просто с таким подходом к делу, с этим вашим «просто больше некому»… Смешно, честное слово.
Хотя на самом деле я так не думал. Нервы, кома жены, и, самое главное, плотное соприкосновение с той стороной жизни, которой вроде и нет — тут у любого ум за разум зайдет. Даже у человека с железной выдержкой.
Впрочем, это мелочи. Другое интересно — от кого информация ушла на сторону? И я догадываюсь, кстати, к кому именно.
— Так что в бумажках? — осведомился я — Тех, которые мне в лицо тычут? Отдельно замечу — мне это очень не нравится. Это унизительно.
— Ничего страшного — отозвался Ряжский — Два часа назад мне тоже бумажками в лицо тыкали. Не этими, другими, но какая разница? Я потерпел — и ты потерпишь.
— Тем более что недолго осталось — недобро посулил мне Антон.
— Павел Николаевич, а вы в каких отношениях с народным фольклором? — осведомился я у бизнесмена.
— Самое время и самое место вести беседы на подобную тематику — устало произнес Ряжский.
— Я к чему. Вот кто громче всех кричит «держи вора»? Причем, заметьте, постоянно. Вот давайте посмотрим. Я за последний месяц сколько вам пользы принес? Оказал помощь Носову, при этом ни слова плохого про ваше семейство не сказал, хотя и мог бы. Чего мне стоило поставить ценником за его здоровье, например, вашу жизнь? И уже на следующий день взорвали бы ваш «майбах» ко всем чертям. Или ещё что-то случилось. Но нет, я этого не сделал, напротив, поднял акции семьи Ряжских в его глазах. Белле, свояченице вашей облегчение устроил, может и вовсе ее на ноги поставлю вскоре. Вон, Ольгу Михайловну из комы вывел, в которую она загремела. Заметим, за все это копеечки не попросил. Все доброй волей, по сердечному позывы. И все-то я для вас плохой, все вредный. А почему? Да потому что кое-кто постоянно в уши вам добит про это, как дятел.
Кулак Антона снова врезался в мой живот.
— Оставь его — резко произнесла Ольга Михайловна — И отойди в сторону. Немедленно.
— Оля — поморщился Ряжский, но во взгляде его появилась неуверенность.
— Я тебе говорила то же самое — сдвинула брови женщина — И не раз. Это логика, прямая как шпала. Но ты отчего-то слышать меня не желаешь, все какие-то подвохи ищешь.
— Чем больше пользы я приношу вам, тем сильнее вон тот человек хочет меня уничтожить — просипел я, морщась от боли — Странно, правда? Или наоборот — совсем не странно, а, напротив, логично? Сначала нелепая смерть вашего бывшего начальника охраны, потом неожиданная хворь того, кого вы называете главным акционером, ещё кое-какие внешне странноватые происшествия, о которых я ничего не знаю, но которые наверняка случались. Уверен, это не случайности, а четкая и спланированная операция, в которой у каждого есть свое место и время. Вот только меня в ней не учли. Не знал никто, что я вернусь в Москву из своего турне и что Ольга Михайловна снова меня захочет к рукам прибрать. Да, Антошка? Не учли? Ох, и ругались, поди, Белозеров и эта сволочь белоглазая Максим, когда я то тут влезу, то здесь все поломаю, то там вроде бы сложившуюся комбинацию порушу.
Железной уверенности в том, что я все верно по полочкам разложил, у меня не было. Так, предположения, не более. Но очень уж плотно все сходилось в одной точке, особенно этот инсайд. Был он, не был — не столь важно. Главное, что меня к нему привязать несложно.
Но работа грубовата, конечно. Не вообще, а именно сегодня. Хотя трудно ворожея, который наверняка за этим всем стоит, в подобном винить. Я по-прежнему мешаюсь у него под ногами, время поджимает, хозяин подгоняет, вот и приходится реализовывать планы, сшитые на живую нитку. Да и этого идиота Антона ему не слишком жалко, как мне думается, он почти отработанный материал, не сегодня-завтра ему так и так крышка. Не я его убью, так сам Ряжский рано или поздно один плюс один сложит.
Но ведь выгорело. Почти. А выстрели он мне в лоб сразу по прибытию, так точно кое-кто сегодня банкет бы устроил, в честь удачно проведенной операции. Уверен, что он так и предлагал сделать, да только Ряжский не дал. Или, что вероятнее, Ряжская.
— Антон? — глянул на охранника Павел Николаевич.
— Тьфу, не повезло — вздохнул тот, достал пистолет с уже навернутым на ствол глушителем и выстрелил мне в грудь.
Боли почти не было. Удар — да, его я ощутил, но и только. Да ещё ноги обмякли, потому я на них и не устоял тогда, когда двое охранников, которые меня держали за руки, их отпустили.
— Тоха, ты чего? — спросил один из них и тут же упал с простреленной головой. Что до второго — он даже вопрос задать не успел, поскольку последовал следом за товарищем.
— Ну, а теперь ваша очередь — Антон повернулся к супружеской чете замершей в креслах как суслик, над которым нависла кобра — Ох, как же вы мне оба надоели! Одна из себя невесть что корчит, королева дерьма и пыли, понимаешь, другой вообще неврастеник какой-то.
Все он сделал правильно, и только одного не учел. Я все же не совсем уже человек, и ведьмачья суть отмерила мне жизни чуть больше, чем обычным людям положено. Ровно настолько, чтобы успеть наказать того, кто меня застрелил. До усрачки обидно уходить в края, из которых нет возврата, с осознанием того, что твой убийца дальше будет жить, вино пить и девок мять. Как-то это неправильно. Пращуры не поймут, если я с ними там встречусь. Вдруг наша братия в какое-то конкретное место после смерти попадает? Например, в какой-то курган, что в Нави находится, приспособленный под ведьмачье посмертное общежитие? Что я скажу какому-нибудь Мстивою или там Ратибору, когда те спросят у меня: «За погибель свою отмстил?». Извините, но не получилось?
