– А ты? – улыбки на лице ведьмы как не бывало, взгляд стал колючим, а черты лица резкими.
– А я сладкое не люблю. От него зубы болят.
Не знаю, ответила она мне что-то или нет. Я слушать не стал, забрался в салон машины, захлопнув за собой дверь, после чего Стас немедленно тронулся с места.
– Смолин, это что было? – осведомилась у меня Маринка. – А?
– Забота о твоем здоровье, – ответил я. – Сказано же – сладкое вредно. Плюс мало ли что там, в этой банке, внутри. Вдруг злобный ботулизм? Он в тебя ка-а-ак прыгнет!
– Саш, мозги мне не крути, – попросила соседка. – Ботулизм! Придумает тоже.
Нет там ботулизма в этой банке. Но есть какая-то другая дрянь, которая тебя если и не убьет, то жизнь испортит капитально. Может, неприятной хворью, может, еще чем. Но непременно.
Самое пакостное то, что раньше или позже эта бомба замедленного действия непременно взорвется. Продаст в один не слишком прекрасный день ничего не подозревающая Михайловна банку с этим вареньем кому-то из проезжающих мимо людей, те ее дома откроют, будут есть да нахваливать, а через какое-то время, когда на их головы посыплются несчастья, станут гадать, отчего оно так происходит. Может, даже кто-то из них скажет: «Нас словно кто-то проклял», не подозревая при этом, насколько недалек от истины.
А виновником всего этого, пусть и невольным, буду я. Это ведь мне ведьма хотела насвинячить. Интересно все же, кто ей из моих родичей по ведьмачьей линии так насолил, а? И чем.
– Саш! – Маринка перегнулась через сиденье и потеребила меня. – Ты вообще слушаешь?
– Пять секунд, – попросил я ее и показал телефон, который крайне своевременно дал о себе знать. – Сейчас отвечу на звонок и пообщаемся.
Носов. Интересно, чего ему надо? Впрочем, хорошо, что объявился, я бы его и сам сегодня попозже набрал.
– Александр, я себя не очень хорошо чувствую, – сразу, без приветствий, перешел к делу бизнесмен. – Приезжай немедленно. Да и еще кое о чем важном и неприятном пообщаться надо бы.
– Да и нет, – ответил я.
– Что «да» и что «нет»? – недовольно буркнул собеседник. – Будь любезен, выражайся яснее.
– То, что вы себя снова чувствуете так себе, – это нормально, – пояснил я.
– Ничего хорошего в этом не вижу.
– А я и не сказал «хорошо». Я сказал «нормально». У этих слов разные смысловые значения. Илья Николаевич, ваш организм сейчас работает в режиме батарейки. Чем более полно вы живете, тем быстрее кончится заряд. И не говорите, что я вас об этом не предупреждал. Что до «нет» – это просто нет. Я сегодня к вам не собирался, значит, и не приеду.
– То есть «не приеду»? – изумился бизнесмен.
– То и есть, – равнодушно продолжил я. – У меня сегодня был длинный и трудный день, потому никакого желания таскаться по гостям нет. Завтра, Илья Николаевич, все будет завтра. Обещаю, что вечером к вам загляну, тогда мы все обсудим. И ваше здоровье, и погоду, и природу.
– Александр, – в голосе олигарха громыхнули раскаты грома. Ну вот не привык он слышать отказы, особенно от лиц, социальное влияние и материальное состояние которых меньше, чем его собственное. – Послушай меня…
– Насчет ужина распорядитесь, – перебил я его. – Я бы вот шашлыков покушал. Карских. По ресторанам времени таскаться нет, а шашлычка хочется. С аджикой и всем таким.
Носов издал горловой звук, который смело можно было расценить как крайнюю степень недоумения, грозящего перейти в недовольство, потому я поступил с ним так же, как с недавней ведьмой, – просто не стал слушать. Тем более что ничего нового он мне все равно не скажет.
– Ты с кем так жестко? – полюбопытствовал Стас. – А?
– Да один старый хрен на мою голову свалился, – пояснил я, убирая телефон в карман. – Я ему услуги условно-медицинского характера оказываю. Отвары, припарки, мануальная терапия, то-се… Платит хорошо, нет проблем, но гонору у него больно много. Ну, этого, знаешь, я начальник, ты дурак. А мне подобных заморочек в недавнем банковском прошлом хватало, потому сейчас они мне на фиг не нужны. Вот и строю его время от времени.
– Смотри, такие деды обидчивые, – заметил Калинин. – Когда вылечится, возьмет да и закажет тебя какой-нибудь шпане малолетней. Ее в таких случаях, когда речь идет о поучить, чаще всего используют. От удара битой по башке сзади, знаешь ли, ни ствол, ни экстрасенсорные способности не спасут.
– А какая фамилия у этого деда? – поинтересовалась Маринка. – Я его, часом, не знаю? Больно голос знакомый был.
Калинин коротко хохотнул, оценив двусмысленность фразы.
– Дурак! – возмутилась соседка, саданув его локтем в бок. – Саш, а возьми меня завтра с собой, а? Я тоже шашлыков хочу!
– Перебьешься, – даже не стараясь соблюдать хоть какую-то вежливость, ответил ей я. – К метро сходи, там недавно шашлычную открыли. Говорят, что неплохую.
Маринка насупилась и замолчала, глядя на дорогу, которая стелилась под шины произведения немецкого автопрома. Вот только меня не проведешь, не иначе как завтра она попробует сесть мне на хвост, когда я отправлюсь к Носову. И не удивлюсь, если она на самом деле узнала того, с кем я беседовал. Зрительная и слуховая память у Маринки были о-го-го, как и положено человеку ее профессии, голос же моего нанимателя она слышала совсем недавно, на пресс-конференции, которую тот устраивал в честь начала масштабного бизнес-проекта по отжатию имущества господина Белозерова.
Кстати, не удивлюсь, если под словосочетанием «обсудить еще кое-что неприятное» Носов имел в виду мой вчерашний визит к вышеупомянутому господину. Наверняка у него есть в доме конкурента глаза и уши, как без них? Бизнес – это не деньги, связи и возможности. Бизнес в первую очередь максимально полное владение информацией обо всем и обо всех, а уж после все остальное.
Но мне плевать на его недовольство. Не нравится – расходимся в разные стороны. Я вообще подобному раскладу только рад буду. Баба с возу – кобыле легче. Хотя завтра, конечно, к десяти часам вечера буду у него как штык. Вдруг Белозеров все же выполнит мое условие? Сомнительно, конечно, но мало ли?
Покупая рассаду, я не учел одного – ее же еще надо было поднять ко мне на этаж. Стас, само собой, ничем таким заниматься не собирался, он дождался, пока ящики переместятся из багажника на лавочку, бибикнул на прощание и умчался писать свои отчеты. На Маринку тоже рассчитывать не приходилось, она, изображая смертельную обиду, даже подъездную дверь мне подержать не пожелала.
– Тебе надо – ты и таскай, – злорадно сообщила мне звезда журналистики, показала язык, легко взбежала по лестнице вверх, а через секунду добавила: – Это, Смолин, тебя жизнь наказывает за то, что ты скрытный, хитрый и не желаешь идти друзьям навстречу! У нас еще и лифт поломался. Придется туда-сюда пешком ходить! Так и надо!
Скажу честно, эти походы по лестницам вверх и вниз меня окончательно вымотали. Вроде и тяжести в тех ящиках нет, но тем не менее.
