– Может, еще что-то есть? – отпив кофе, осведомился мой сотрапезник. – Из забытого и несказанного?
– Может, сегодня-завтра будет информация по Рагулину. Подрядил одного серьезного товарища пробить эту тему. Сам понимаешь, чиновники, что живые, что мертвые, народ только внешне открытый и доступный, а на деле правду об этой братии выпускать наружу не любят. Все, что происходит в аппарате, остается в аппарате. Ну, если только кто-то не заиграется до такой степени, что лишнего в запале или по дурости болтнет при свидетелях. Но тут он сам дурак, его тут же людям и скармливают, как жертвенного бычка. Ну и в назидание остальным, чтобы хоть эти думали, что и кому говорить.
– Кого же ты такого прикормил?
– Да Носов помогает. Он мне кое-что задолжал, теперь отрабатывает. А, да! Я ж тебе вот еще что не поведал!
Николай внимательно выслушал чуть укороченную и немного подредактированную историю о том, как я олигарху ворожея подарил, а после, тяжко вздохнув, спросил у меня:
– Вот скажи мне, Сашка, как? Ну как ты умудряешься влезать во все это дерьмо? Мало того, раз за разом принимать решения, которые твое бытие на этом свете делают не лучше, а хуже?
– Да понятия не имею. Но насчет «хуже» не соглашусь. Мне Максим этот на воле на фиг не нужен, не хочу я ходить и постоянно оглядываться. И так врагов хватает, без него. А тут он знай сидит себе в подвале на цепях, и все, кроме него самого, довольны. А если его Носов убьет, так совсем хорошо.
– Хорошо, хорошо, да не очень-то, – с сомнением прищурил левый глаз Нифонтов. – А если они против тебя… Хотя живи как знаешь, ведьмак. Что я в самом деле?
– Ну не хочу его убивать, – подался вперед я. – Не хочу. И ты мне говорил, что за его смерть виру никто не спросит, и кое-кто другой, но мало ли? Ведуньи – наследницы берегинь, а те были не просто какими-то крылатыми бабами, которые шастали по Земле, насаждая умное, доброе и светлое. За ними стояла вся мощь Древних, которую до сих пор где с добром, а где и со страхом вспоминает куча ночного народа. Особенно того, который обитает за МКАДом, а это подавляющее большинство. Сейчас у меня с ними мир, и я его нарушать не хочу. Потому пусть грязную работу сделает Носов.
– А ты не думал о том, что эти двое могут поладить? – уточнил оперативник. – Против тебя поладить?
– Тогда я буду защищаться. И это совсем другой коленкор, тут никто ничего мне не предъявит, – радуясь про себя тому, что все получилось даже лучше, чем планировалось, ответил я. – Даже вы.
– Ну, за ворожея мы тебе так и так бы ничего предъявлять не стали. Это ваши дрязги, что нам в них лезть?
По сути, это прозвучало как «да хоть перебейте друг друга, нам такое только в радость». Впрочем, может, так оно и есть?
– Ладно, вернемся к нашим баранам, – предложил мне оперативник. – В смысле – к ныне покойному гражданину Зурабу Чхирхаве. Времени у меня было всего ничего, но одну очень интересную деталь я все же выяснить успел. Склад, на котором обнаружили его тело, принадлежит его безвременно опочившему родственнику Георгию, нашему с тобой фигуранту.
– Ну, это не столько интересно, сколько предсказуемо, было бы странно, случись по-другому. Любопытнее другое, если это месть, то почему он его на ноль помножил именно сейчас? Чего ждал столько времени? Того, чтобы мы занялись его особой? Мол, ну вот и до меня очередь дошла, значит, самое время начать убивать?
– Не знаю пока, – признался Николай. – Но выясню. Для начала надо коллег из смежных служб напрячь, когда именно Зураб в столицу прибыл, один или в компании.
– И еще хорошо бы узнать, кем он приходится убийце Георгия, – подумав, добавил я. – В родственном смысле. С покойным они так себе родня, седьмая вода на киселе. А с душегубом? Да, к слову, хорошо бы еще проведать, где этот убийца находится в данный момент.
– Сидит, – ответил Нифонтов. – Где же еще? Чхирхава имел двойное гражданство, тот, кто его шлепнул, тоже, так что без вариантов.
– Сидит – это хорошо, – я отпил кофе и ковырнул ложечкой начавший оплывать десерт. – Сидит – это стабильность. А где именно?
Николай глянул на меня, как видно поняв, что именно я хотел сказать данной фразой.
– Узнаю – наберу, – пообещал он, поднимаясь со стула и беря пакет с тирамису. – Ладно, пойду к Мезенцевой, послушаю те гадости, которые она про тебя говорить станет. Она, когда на тебя ругается, всегда такая забавная. Да и ехать пора. Дел хватает, а день короткий.
– Подожди, пока Жанна вернется, – посоветовал ему я. – Где ты ее тут искать станешь? Здание здоровенное.
– Тоже мне проблема, – хмыкнул Нифонтов. – Она наверняка в фастфудной обосновалась, бокс-мастер там жрет и газировкой его запивает. Без вариантов. Так что мне надо всего лишь найти КФС, не более того.
И ведь угадал. Мне про это десятью минутами позже рассказала Жанна, как и о том, что Мезенцева умеет не только ругаться и хамить. Она, оказывается, еще и грустить умеет. Впрочем, я не сильно в это поверил. С Жанны станется и приврать. Хотя она так ехидно хихикала, изображая шмыгающую носом Женьку, что волей-неволей в голову заползали мысли о том, что все рассказанное правда.
В офис я возвращаться не стал. Более того, появилось острое желание признать попытку интеграции себя в офисную жизнь неудачной. Годы, прошедшие после того, как я покинул банк, стерли из памяти все негативные моменты, связанные с обитанием в коллективе, оставив только приятные воспоминания о некоем иллюзорном единстве, систематических пьянках и постоянном эмоциональном движе, который обеспечивала безукоризненно работающая машина сплетен.
Но я не учел одной очевидной вещи – для этого надо быть для всех своим. С чего мне подумалось, что я там таковым стану? Может, оттого, что в последнее время люди, попадающие в мою орбиту, непременно ищут дружбы? Так это все иллюзия, им нужен не я как личность, а мои знания и умения. Или вообще моя жизнь.
Короче, отказываться от выделенного мне помещения я, конечно же, не стану. Пусть будет. Мало ли что? Но всякую ностальгическую ерунду стоит задвинуть в угол как недееспособную. Права народная мудрость – нельзя в одну и ту же реку дважды войти. Да и не нужно этого делать.
А что до своего среди своих – суббота уже вон на пороге стоит, а с ней поездка к раскидистому дубу, близ которого будет пылать яркий костер. Не скажу, что там прямо все будут свои, как оказалось, и в этом на вид крепко сбитом братстве тоже всякое случается, но именно разношерстная ведьмачья компания теперь и есть мой коллектив, не сказать – семья. Уж какая есть, другой, судя по всему, не предвидится. Да и откуда ей, другой, взяться?
И, что любопытно, снова я ошибся. Как оказалось, семья – понятие вневременное и напоминающее о себе тогда, когда ты этого не ждешь. Вечером, когда я уже собирался ложиться спать, тишину в квартире разорвал звонок в дверь.
– Кого нелегкая на ночь глядя несет? – возмущенно проворчал из-под кресла Родька. – Не дом, а постоялый двор!
