– Да и мои братья в долгу не останутся, – заметил я. – Родьку вам не поймать даже в своем лесу, да и призраков моих тоже. Плюс горло доброй волей мы вам подставлять не станем, не сомневайтесь.
– Точно мир к худшему меняется, – проворчал Дормидонт. – Раньше ведьмаки куда дурнее были, верили всему, что им скажешь, и только глазами хлопали, когда понимали, что их объегорили. А тебе вон палец в рот не клади. Слушай, парень, а ты, часом, не еврей?
– Нет, – с достоинством ответил я. – Но много с ними работал бок о бок.
– Оно и видно, – буркнул Дормидонт, а после произнес клятву, после завершения которой Сашок изрядно загрустил. Сдается мне, он все же не оставлял надежду на то, что отведает печени Швецова.
А дальше все завертелось очень быстро. Мы по еще одной кружке квасу выпить не успели, как оборотни заявили о том, что они готовы идти в лес за своим добром. С другой стороны, чему тут удивляться? Это в городе сборы для похода хоть бы даже в ближайший магазин представляют собой квест с массой мелких нюансов, вроде «вот только гляну почту», «сначала перекурю» и «надо сначала глянуть, что там в ленте». А тут все просто – вот они, вон лес за забором. Бери да иди.
Что до нас – мы еще прихватил из машины пузатый пакет, в котором лежали хлеб, сахар и конфеты, причем все в двух экземплярах. Это для местного лешего. Валера тоже прикупил подарков, потому мы решили, чтобы не мудрить, все вместе сложить.
– Дядя Пров, поклон тебе, – только войдя в лес, поклонился первому же попавшемуся пню Швецов, а я вторил ему: – Прими от нас эти подарки, не побрезгуй.
Любава презрительно фыркнула, как видно она не сильно чтила местного Лесного Хозяина. Я, кстати, слышал что-то на этот счет. Волкодлаки и лесовики никогда особо не ладили, причем эта нелюбовь брала корни в совсем седой древности. То ли они приязнь Велеса не поделили, то ли еще что – сейчас правду не знает никто, кроме, может, Великого Полоза и Мораны.
Оборотни двинулись вперед, посоветовав нам особо не задерживаться и не тратить их время, мы же, пообещав, что скоро их догоним, остались близ пня, на котором стоял пакет.
– Ушли серые? – из-за куста выглянул старичок с кудлатой бородой. – Мне с ними здоровкаться радости нет.
– Ушли, – подтвердил Валера. – Здрасте, дядя Пров. Помните меня?
– А чего же не помнить? – старичок уселся на пень, чуть подвинув пакет. – Из леса тебя выводил, когда вот эти за тобой гнались.
– И вывели же! – заулыбался Швецов. – Правда, потом я снова им в лапы попался, но тут сам виноват. Дядя Пров, это вам гостинцы от меня и моего друга ведьмака.
Я поклонился Лесному Хозяину в пояс.
– Мертвяков-то на кой сюда припер, ведьмак? – осведомился у меня он. – То мне своих мало.
– Помощники, – пояснил я. – И защитники. С этими-то клыкастыми глаз да глаз нужен. Чуть зазевался, а они тебя уже жрут.
– Тоже верно, – леший заглянул в пакет. – Ох, сколько! Денег-то небось потратили!
– Деньги – просто деньги. А радость от подарка хорошему другу – ее монетой не измеришь, – настолько задушевно, что я ему почти поверил, заявил Валера. – На здоровье, дядя Пров!
Лесовик ловко вскрыл коробку с сахаром и засунул в рот сразу три куска. Как видно, давно сладкого не ел.
– А в лес чего пришли? – причмокивая, осведомился он. – Так, погулять, или по делу?
– Хотим клад Вернигора взять, – напрямую, без всяких реверансов, заявил Швецов. – Так получается, что он всем нам нужен. Друг мой хочет девушку, у которой Смерть в изголовье стоит, на ноги поставить, у меня должок один имеется, который я очень вернуть хочу. Ну и этим он позарез нужен. Ведь он их тут и держит.
– Что значит «держит»? – отламывая горбушку от каравая «Столичного» хлеба, поинтересовался лесовик.
– Если бы не клад, то Дормидонт со своими детишками давно отсюда съехал, – пояснил Валера, и в этот момент мне очень захотелось ему поаплодировать. Разговор разыгран как по нотам. Причем я уверен, что это не экспромт, Швецов все заранее спланировал, каждую реплику просчитал. – Они уж лет десять как хотят на Брянщину переселиться. Или на Орловщину?
– Из моего леса съехать? – уточнил Лесной Хозяин. – Насовсем?
– То есть абсолютно, – подтвердил Валера. – С концами.
– Да их можно понять, – решил поддержать его я. Два голоса лучше, чем один. – Москва и область постоянно расширяются, дачные поселки как грибы растут, народа по лесу стало таскаться куда больше, чем раньше, причем такого, который оборотней ни в грош не ставит, потому что в них не верит. И ведь даже не убьешь никого, чтобы ума в дурные головы вложить, мигом из столицы сыскные дьяки нагрянут.
– Ну да, ну да, – покивал дядя Пров. – Дач много. У нас вон за последние годки сколько их понастроили, у! Лес мой подкорнали, лиходеи! Березнячок молоденький под корень, понимаешь ли… А так новость-то отличная!
– Так клад еще найти надо, – печально сообщил ему Валера. – Лес большой, поди отыщи то место, куда Вернигор его пристроил.
– Хранитель, ну ты где? – донесся до нас оклик Ратмира.
– Идем, идем, – ответил им Швецов. – Ну, ты прости, дядя Пров, пора нам. Мы лес сейчас на квадраты разобьем и его начнем прочесывать. Глядишь, за это лето управимся. Ну а если нет, следующим продолжим. Оно где-то даже хорошо – чаще видеться будем!
– Если чего из города привезти надо – вы скажите, – снова поддакнул я. – Как в следующий раз – все доставим. Но это не раньше чем через пару недель. Да, Валер?
– Ну, как-то так. А что поделаешь? Работа. Да и концы немалые – от Москвы сюда, потом обратно.
Лесовик, слушая нас, дожевал кусок хлеба, после выбрал из бороды крошки, отправил их в рот, огляделся и гулким шепотом сообщил нам:
– Раз такие дела, раз эти серые собрались отседова съезжать, пособлю вам! И себе тоже! Идите сюда!
Мне очень захотелось хлопнуть с Швецовым ладонью о ладонь, уверен, он испытал аналогичное чувство. Но вместо этого мы подошли к лешему поближе, буквально нависнув над ним. За мной тут же пристроились призраки, которым тоже хотелось услышать детали, а Родька вовсе протиснул свою голову между моими коленями.
– Я ж тогда за Вернигором-то увязался, – зашептал тот. – Когда он с ящиком железным и Клавдией к оврагу потопал. Мыслю я, в ящике том лежало то добро, которое ты, паря, ищешь. Само собой, он, как только в лес вошел, мне велел держаться подальше, он всегда так делал. Он меня не любил и боялся, знал, что его сила против моей в лесу слабее. Потому я его и до того не слушал, и в тот раз тоже. Да и то, с чего какая-то там лохматая шавка мне приказывать станет?
Подозреваю, что в лицо, то есть морду, он такое Волчьему Пастырю не сказал бы, но, во-первых, тот уже давно мертв, во-вторых, страх, который мы когда-то пережили, в последующем пересказе произошедших событий заставляет изображать себя если не героями, то хотя бы храбрецами, чтобы хоть как-то оправдаться за тогдашнюю слабость. В своих глазах, не в чужих.
