Следующим утром Вероника первым делом спустилась в кухню, переговорить с Раисой. Ей не давали покоя слова Мити об еще одной бабушке.
— Как спалось? — вместо приветствия осведомилась Раиса.
— Спасибо, неплохо.
Хотя они с кухаркой открыто не конфликтовали, Вероника интуитивно ощущала ее неприязнь. Неизвестно чем та была вызвана. Вероятно, преданная хозяйке дома Раиса всего-навсего разделяла ее мнение насчет бывшей девушки Бориса.
— Я хотела у вас кое-что спросить.
— Спрашивайте, — разрешила кухарка, перекладывая помытые яблоки на блюдо.
— Вчера в больнице Митя упоминал бабушку.
— И что с того? — перебила ее Раиса.
— Речь шла не о Светлане Георгиевне.
Женщина замялась. Она повернулась к Веронике спиной и продолжила выкладывать фрукты на блюдо, составляя из них художественную композицию. Делала она это с подчеркнуто сосредоточенным видом, точно от того как лягут яблоки зависело будущее человечества.
— Кого он имел в виду? — переспросила Вероника.
Раиса передернула плечами, словно сгоняя надоедливую муху, но снизошла до ответа:
— Он, наверное, об Изольде Карловне говорил.
— Это еще кто такая? — для Вероники стало открытием, что в доме живет кто-то еще. Честно говоря, она готовилась списать все на бурную фантазию сына. Это был не первый случай, когда он придумывал себе друзей.
— Изольда Карловна – мать покойного мужа Светланы Георгиевны и бабушка Бориса. Ей уже под девяносто. Она практически не выходит из комнаты и никогда не спускается на первый этаж. Инвалидное кресло не позволяет. В прошлом году ее частично парализовало после инсульта.
Вероника молча переварила информацию. До чего же она невнимательная! Сколько еще людей живет в этих стенах, о существовании которых она не подозревает?
— Это все сюрпризы или мне надо знать еще о ком-то? — поинтересовалась она.
— Больше никаких сюрпризов. Только умоляю, не беспокойте Изольду Карловну. Старушка в последнее время совсем плоха. Ей волнения ни к чему. Между нами говоря, — Раиса понизила голос, — она немного приболела.
Кухарка покрутила пальцем у виска, намекая, что это за болезнь.
— Не переживайте, я не буду ее тревожить.
Вероника солгала, и совесть ее ни капли не мучила. Как только она услышала от Раисы о таинственной бабушке, она поняла, что просто обязана с ней увидеться.
Из кухни она отправилась на поиски Изольды Карловны. Ей было известно, где распложены ее и сына комнаты, а также спальня Светланы Георгиевны. Неподалеку находилась ванная. Неопознанной оставалась всего одна дверь. В нее то Вероника и постучала. Ответом ей была тишина.
— Изольда Карловна, — вполголоса позвала Вероника. Меньше всего она хотела привлекать к себе внимание. Не хватало, чтобы ее кто-нибудь застукал.
Имя подействовало, и с той стороны послышалось: «Войдите!». Прежде чем шагнуть в комнату, Вероника убедилась, что коридор пуст, и никто не следит за ней. Переступив порог, она едва не споткнулась о стопку книг. Чтобы добраться до старушки у окна, она преодолела всевозможные препятствия.
«Не спальня, а лабиринт Минотавра», — подумала Вероника, — «И как здесь инвалидное кресло разворачивается?».
Комната как кривое зеркало отражала дом, приумножая его недостатки. Особняк был полон старых вещей давно пришедших в негодность, но здесь их было в разы больше. Дом, давно нуждающийся в уборке, являлся образцом чистоты по сравнению с этой спальней.
Вероника приблизилась к креслу напротив старушки и плюхнулась в него. От резкого движения в воздух поднялось облако пыли, окружило ее, и она чихнула.
— Будь здорова.
Голос у старой женщины оказалась на удивление чистым, совсем не стариковским. Разве что слегка ворчливым, будто она была чем-то недовольна. Еще она немного шепелявила из-за отсутствия зубов.
Изрытое морщинами лицо напоминало смятую после бессонной ночи простыню. Такое же несвежее и словно пожеванное. Под стать ему были шея и руки. Одни только глаза светились подобием жизни. В них проглядывала энергия, запертая в немощном теле. Голубой цвет глаз не померк в течение лет.
Вероника тщетно выискивала в этом лице признаки сумасшествия, на которое намекнула Раиса. Неухоженные волосы грязно-серого оттенка, в самом деле, придавали старушке безумный вид, но этим дело и ограничивалось. В остальном она производила впечатление нормального человека. Но Вероника не была столь наивна, чтобы купиться на внешнюю адекватность. Психически больные люди виртуозно притворяются.
— Вы Изольда Карловна?
— А ты искала кого-то другого?
Вероника поняла: разговор предстоит сложный. Она решила представиться. Вдруг это поможет заслужить расположение старухи.
— Меня зовут Вероника. Я – мама Мити.
Стоило упомянуть имя сына, как Изольда Карловна мигом к ней потеплела. Похоже, Митя нашел с ней общий язык.
— Он чудный мальчик, а вы прекрасная мать раз воспитали такого сына, — похвалила она.
— Спасибо, — поблагодарила Вероника. Она пришла сюда не для того, чтобы выслушивать дифирамбы в свой адрес. — Вы в курсе, что Митя упал с балкона?
— Да. Ужасный несчастный случай. Надеюсь, он быстро поправится.
— Он сказал мне, что в его падении виновато дерево, — она внимательно следила за реакцией Изольды Карловны. Надо отдать ей должное: она сохраняла спокойствие. Прямо хоть сейчас веди на допрос в Гестапо. В этом она походила на свою невестку – Светлану Георгиевну. Обе женщины были слеплены из одного теста, хотя родственницами по крови не являлись. — И что это вы рассказывали ему о дереве.
— Вот оно что, — старуха поджала губы, обдумывая следующие слова. После длительной паузы, во время которой Вероника терпеливо ждала ответ, та заявила: — Тебе так и быть скажу правду. У меня не получилось спасти своих мальчиков. Ни сына, ни внука. Может у тебя выйдет.
— Спасти от чего? Уж не от дерева ли? — Вероника усмехнулась. Она все сильнее верила в безумие старой женщины.
— Не от него. Историю про дерево я придумала, чтобы отвадить мальчишку ходить в лес.
— Мудро, — вынуждена была признать Вероника. — Нечего ему там делать.
— В лесу творится дурное, и причиной тому я. Трудно поверить, но когда-то я была чудо как хороша. Мужчины не давали мне прохода. Внимание вскружило мне голову, я считала себя особенной.
— Не вижу в этом ничего дурного. Практически каждая красавица мнит себя особенной.
— Верно. Только это ошибка. Я самая что ни на есть обычная. Красота моя, как видишь, увяла, а без нее ничего не осталось. Когда мне было шестнадцать, я вышла замуж за обеспеченного мужчину. Особой любви к нему я не испытывала, но и отвращения тоже, а потому какое-то время мы даже были счастливы. Через год родился Леопольд. А еще через пару лет я заскучала. Жизнь в большом доме с мужем и сыном казалась мне однообразной, и я начала искать развлечения на стороне.
