— Вы, наверное, страшно на него разозлились? — Вероника подобралась ближе к свекрови, чтобы диктофон четко записал ответ.
— Я не воспринимала его увлечение всерьез. Леопольд и раньше погуливал, но всегда возвращался ко мне.
— Только не в этот раз, — сказала Вероника. — Он хотел бросить вас. Уйти и забрать с собой все сбережения.
— Чушь, — Светлана Георгиевна упрямо покачала головой. — Куда бы он делся? Погулял и непременно вернулся.
— Может поначалу вы в это верили, но потом осознали: его новая пассия особенная. Ваш муж влюбился по-настоящему. Когда-то он столь же страстно ухаживал за вами, — видя, что ее слова не достигают цели, Вероника решила быть жестче: — Каково это, когда мужчина, с которым прожили столько лет, предпочитает вам другую?
— Я отдала ему все, — прошептала Светлана Георгиевна. Вероника с трудом различила ее голос за шумом урагана. — Была с ним в горе и радости. Я на многое закрывала глаза. Любила его вопреки всему. И как он меня отблагодарил? Решил бросить с ребенком и с его ненормальной мамашей на шее. А ведь это старая карга его боготворила. Но в новой жизни у обожаемого Левушки не нашлось для нее места.
— Это чудовищно, — Вероника передернула плечами. Леопольд представлялся ей совсем другим. Недаром говорят: у каждого своя правда.
— Я не могла ему позволить оставить нас. Только не я.
— И что вы сделали?
Вопрос Вероника задала в полной тишине. Ураган всего секунду назад гнущий деревья и кусты к земле внезапно утих. Как если бы кто-то выдернул из розетки шнур гигантского вентилятора, разгоняющего воздух. А потому ответ Светланы Георгиевны был явственно слышен, несмотря на шепот:
— Я умоляла его остаться, но он велел мне не унижаться. Сказал, что я ни на что не годная. Жалкая калека – вот как он меня назвал. Сын – единственное, что держало его подле меня. Как только он обустроится на новом месте, он заберет его себе. Я не могла этого допустить.
— И вы убили его, — подсказала Вероника.
— Я не раз слышала от старухи о семейном проклятии. Она показала мне предсмертную записку мужа. Я не обращала внимания на ее бредни, пока не поняла, что они могут сыграть мне на руку. Дальше все было делом техники. Я подделала записку, копируя подчерк Леопольда. Заманила его ночью в кабинет и застрелила. Старуха уже тогда была слепа, как крот. Она опознала почерк сына. Конечно, не без моей помощи. Я сумела ее убедить, что все дело в злосчастном проклятии. Якобы это месть ее мужа за неверность. К тому же все так удачно совпало: Леопольду буквально на днях исполнилось тридцать пять. В этом же возрасте повесился ее муж.
— Она поверила вам.
— Еще как поверила, — усмехнулась Светлана Георгиевна. — Сама настояла, чтобы дело поскорее закрыли. Боялась ворошить прошлое.
— Я еще могу понять, за что погиб Леопольд. Но в чем был виноват ваш сын?
Светлана Георгиевна обогнула стол и присела в кресло мужа. Она провела рукой по столешнице, смахивая с нее пыль. Ее голос, когда она вновь заговорила, звучал глухо, будто она из последних сил борется со слезами:
— Боря − невинная жертва. Все этот дом. Он поглотил его. Я не могла этому помешать.
— Не правда, — отмахнулась Вероника. — Всего-то и надо было, что уехать отсюда.
— Куда? — женщина посмотрела на нее. Даже в темноте Вероника кожей ощущала ее взгляд. — У меня никого нет. Родители умерли. Сестра с мужем погибли в аварии. Я осталась совсем одна с двумя детьми на руках: Борей и Володей. А на кого мне было бросить выжившую из ума старуху? Это Леопольд мог одним росчерком пера покончить со старой жизнью и начать новою. У меня же было слишком много обязательств.
— То есть деньги совсем не причем? И вы остались не потому, что рассчитывали найти клад?
— Тридцать лет, — хмыкнула свекровь, — не слишком ли долгий срок для поисков?
Вероника умолкла. Светлана Георгиевна, которую она считала чудовищем, на деле оказалась просто несчастной женщиной. От других ее отличало лишь то, как она боролась со своим горем. Так уж вышло, что она была из породы тех людей, которые ни при каких обстоятельствах не дадут себя в обиду.
— Что стоишь? — к свекрови вернулась утерянная самоуверенность. — Ты ничего не можешь со мной поделать. Я жила как хочу и продолжу так жить.
— Зло должно быть наказано.
Вероника опомнилась. Как она могла сочувствовать этой женщине? Она тряхнула головой, усилием воли прогоняя остатки жалости из сердца и ума.
— И карающей десницей станешь ты? Не смеши меня, — Светлана Георгиевна поднялась из-за стола и двинулась к Веронике. — Ты даже о себе не в состоянии позаботиться. Такая рассеянная. Никто не удивится, если ты вдруг угодишь под машину или выпадешь с балкона.
— Вы мне угрожаете? — изумилась Вероника.
— Что ты, это всего-навсего дружеское предупреждение: уезжай отсюда поскорее.
— Я не оставлю сына!
— Он принадлежит мне. Смирись с этим, — дала свекровь еще один совет.
На краткий миг Вероникой овладело желание броситься на ненавистную Светлану Георгиевну и вцепиться ей в горло. Но она сдержалась. Этой ведьме не сделать из нее убийцу. Она одолеет ее другими методами.
Вероника опустила руку в карман и вытащила диктофон. На его корпусе горела красная кнопка – знак, что аппарат включен и ведет запись. Она показала его Светлане Георгиевне, заявив:
— У меня есть доказательства! Весь наш разговор записан. А еще я сдала предсмертную записку Леопольда на экспертизу и она установила, что ее написали вы.
— Старая карга сохранила записку? — свекровь покачала головой. — Ох уж эта ее тяга к собиранию всякого хлама. Но с этим я разберусь. А теперь отдай мне диктофон!
Вероника опомниться не успела, как Светлана Георгиевна бросилась на нее. За секунду она преодолела разделяющее их расстояния, двигаясь чересчур проворно для калеки. Пальцы свекрови были всего в паре сантиметров от запястья Вероники и должны были вот-вот ее схватить, когда в потасовку вмешался скрип колес.
— Что здесь происходит? — спросила Изольда Карловна, заглядывая в кабинет из коридора.
— Ничего, — первой опомнилась Светлана Георгиевна. Она убрала руку за спину и мило улыбнулась. Хищническое выражение лица вмиг сменилось скучающим. — Мы беседуем.
— Тогда ты не будешь возражать, если я заберу Веронику. Я устала и хочу лечь спать, а самостоятельно наверх мне не подняться, — старуха указала на инвалидное кресло.
Светлана Георгиевна прожгла Веронику взглядом и ответила:
— Конечно, пусть идет. Мы договорим позже.
Вслед за Изольдой Карловной Вероника покинула кабинет. Она чувствовала себя, как приговоренный к смерти чудом избежавший казни. Выключив диктофон, она спрятала его в карман, размышляя над тем, как обезопасить себя.
