— Я помогу, — Эдик подает мне руки. Встаю на ноги — держусь с трудом, тело покачивает, голова кружится. Хочу лечь обратно, путь до двери сейчас кажется непреодолимым препятствием, которое последние силы отберет. Их и без того не много, а мне еще придется дышать и переворачиваться с одного бока на другой, хотя насчет последнего я не уверена, что смогу. Нужно сразу ложиться в максимально удобную позу.
В коридоре я тут же приваливаюсь к стене. Без опоры стоять невозможно. Эдик обувается, надевает пальто, а мне дышать легче от того, что он уходит. Предвкушаю несколько часов одиночества и абсолютной тишины, которые я проведу во сне. С Катаевым появляется неловкость, наверное, пока мы были в браке, пусть и формальном, общаться было легче.
— Спасибо, что был со мной, — выдавливаю улыбку. Эдик спокойно собирается, выкладывает из кармана ключи от моей квартиры и оставляет на тумбочке. Он никогда не злоупотреблял моим гостеприимством, но теперь эта история закончилась, и нужно перевернуть страницу.
— Выздоравливай, — кивает и открывает дверь, за которой стоит Верховский и тянется к звонку. — О, вот и доктор. Теперь точно можно спокойно ехать, — они обмениваются рукопожатиями, Женя хмуро меня осматривает, но все же улыбается, потому что рад встрече так же, как и я, если не сильнее. — Она не ела ничего, — сдает меня с потрохами бывший муж напоследок.
Они еще о чем-то переговариваются недолго, назначают встречу после праздников, а затем наконец прощаются. Женя закатывает чемодан в квартиру и оставляет на полу пакет с кучей продуктов и лекарств.
— Я сразу с самолета к тебе, — он захлопывает дверь и, на ходу раздеваясь, тянется за поцелуем. Подставляю щеку, Верховский оставляет на ней отпечаток своих губ и все равно коротко чмокает в губы, не давая мне отвертеться. — Ты как?
— Уже лучше, — висну на нем, Женя позволяет, обхватывает талию, держит и отпускать не собирается.
— Больше никаких водных аттракционов, Крис, — смеется, в макушку целует и по спине гладит. — Есть хочешь?
— Нет. Я бы поспала, — в обнимку, а еще лучше ногу закинуть на Верховского и на плече подремать. — Составишь компанию?
Женя усмехается, утыкается носом в плечо и ведет по нему губами, мешая мне собирать и без того превратившиеся в кашу мысли. Мне нравится быть рядом с ним. Верховский надежный, как скала, с ним не страшно падать и терять сознание, потому что подхватит.
— Да, только сначала в душ. Компанию составишь? — спрашивает тихо.
— Тогда тебе придется еще и меня мыть.
— Я не против.
И он действительно это делает. Помогает мне привести себя в порядок. Меня плавит от каждого его прикосновения, но в них нет и намека на секс. Женя серьезен и сосредоточен. Он полотенцем меня осторожно обтирает, а потом относит на руках в комнату. Исчезает на несколько минут, возвращаясь уже одетым и с чашкой горячего чая в руках, будто чувствует, что мне нужно.
Он выдает мне лекарства, следит, чтобы я их выпила, а потом мы и правда засыпаем. И кажется, я теперь понимаю значение фразы «оздоровительный сон». Чувствую себя в разы лучше, чем было утром. Даже немного шучу, когда мы пытаемся отклеиться друг от друга.
Женя заботится. И делает это так, что я плакать от счастья готова. Он не оставляет мне шанса возразить и готовит самый вкусный на свете куриный суп. Регулярно проветривает комнату, снабжает меня вкусным чаем с медом и лимоном. И каждый раз умудряется лечить своими прикосновениями, так что я подсаживаюсь на них, как на наркотик.
Он снова взбивает мою подушку, встряхивает одеяло и, дождавшись, когда градусник измерит температуру, снабжает меня очередной порцией лекарств, а после наконец укладывается рядом. Время уже далеко за полночь, мы прижимаемся друг к другу близко-близко, так, что я чувствую, как бьется его сердце. Так, что он ощущает каждый мой вздох. Я тону во внимании Верховского, от него тепло и легко. Во мне будто сотня лампочек загорается, а еще улыбаться все время хочется.
Не знаю, что происходит со мной и как долго это продлится, но если так выглядит любовь, то пусть она будет бесконечной.
Глава 32
Шесть дней спустя
Праздники пролетают быстро, особенно если учесть, что большую часть из них мы лечили Крис. Она к началу рабочей недели окончательно пришла в себя, поэтому на работу рвалась охотнее меня. А вот меня, наоборот, тянуло к ней как магнитом. И один день, который мы провели порознь, потому что мне надо было привести себя в порядок перед началом трудовых будней, оказался отвратительным.
Сильно меня привязало к Крис за считанные дни. Я даже трезво мыслить без нее рядом не могу, помешался до такой степени, что не выходит ничего. Даже на работу приезжаю раньше, чтобы встретить ее. Измайловой еще нет, поэтому я достаю из кармана пачку сигарет, отхожу в сторону от входа и закуриваю. Табак мысли успокаивает, заодно и сам себя осаживаю. Нельзя на Крис нахрапом, она сразу в себе замыкается. Муж ее бывший мужиком вроде нормальным оказался, но к совершенно другим ухаживаниям приучил. Там пафосно должно быть, красиво — обертка, одним словом. Мне же хочется в себя Измайлову вжать и никогда в принципе не отпускать.
Выпускаю сизое облако в морозный воздух. И с ним все тревоги. С соседом о продаже я уже договорился, сегодня подписываем все документы, правда, что-то мне подсказывает: без пьянки не обойдется. Слишком долго пытался он лакомый кусок заполучить, а я все божился, что не продам дом. Да я и не против хорошо с несостоявшимся соседом расстаться. Он какой-то серьезный перец, с таким коннект надо держать, а не ссориться.
Заканчиваю дымить и вижу, как наконец паркуется красная «Ауди» аккурат рядом с моей тачкой. Улыбка от уха до уха растягивается, наблюдаю за Крис сквозь лобовое, она серьезная, выдыхает только когда глушит двигатель и ставит ручник. Выходит в темно-красном пальто, поражает меня своей любовью к яркому цвету. Делаю пару шагов навстречу, вижу ее смущение. Не знает, как поступить: подойти или сохранить дистанцию. Мы вместе — в этом никаких сомнений, но это всегда просто, когда нас только двое, а на работе может и осуждение скользнуть. Мне по большому счету плевать, всегда найдутся любители языки почесать, а вот Измайлова переживает, даже сейчас немного волнуется, поглядывает на окна, будто там все только и ждут романтический фильмец про начальницу и анестезиолога в главной роли.
— Доброе утро, Кристина Борисовна, — начинаю первым, чтобы ее немного расслабить. Специально обращаюсь формально. Выдыхай уже, радость моя, я никуда тебя отпускать не собираюсь. Прятаться тоже не стану.
— Доброе утро, Евгений Дмитриевич, — отзывается, замирая на расстоянии нескольких шагов. Удивляюсь я иногда женщинам. Она Эдика позавчера в бараний рог скручивала, требуя от него провести все честно, а теперь млеет, оставляет мне все шаги и ждет.
— И все? — ухмыляюсь и сокращаю расстояние. — А поцеловать любимого мужчину? — форсирую события, но слова вылетают быстрее, чем я успеваю о них подумать.
