Мальков здесь тоже водилось немало, в большинстве уруттанские. Мелюзга с радостным визгом носилась туда-сюда, прячась то за крыльцом накренившегося сруба, то за углом маленького домишки, то скрывалась за очередным шатром. Отовсюду доносилось лошадиное ржание, жалобное блеяние какой-то зверюги, поросячье похрюкивание. Однажды громко замычало, и Альтера не без гордости за свою смекалку определила — это корова, подметив, что вблизи жуткий утробный рёв чем-то напоминал месмеритово рычание. Для неё всё это было в новинку. Впервые в жизни она прогуливалась вот так, свободно, принадлежа только самой себе. Она трогала деревянные перила, стены, изучая их на ощупь, с наслаждением вдыхала воздух, пропитанный дымом, навозом и чем-то прокисшим, срывала какие-то сорняки, растирала липкие листочки меж пальцев, а потом нюхала их. Как же это здорово — вернуться! Плевать, что всё чужое и незнакомое, плевать, что ей никто не рад. Пусть все недовольные катятся к псам в туннели! К тому времени, когда Твин очухается, она наверняка успеет определиться: уступить или загнать её обратно, в Застывшее место.
Альтера коснулась забинтованной руки и болезненно поморщилась. И как только этой идиотке в голову пришло резать себя, как какую-то козу! Будто это вернёт Семидесятого! Жаль засранца, ей будет не хватать его, но жизнь продолжается, и если начать пускать сопли, то можно окончательно свихнуться, а ведь столько дел впереди! О да, ей найдётся, чем заняться в ближайшие месяцы, а то и годы. И начнёт она с безносого отморозка и его белобрысой шлюхи, а потом можно тряхнуть и свободных. Это они во всём виноваты! Они убили маму, отняли свободу, заклеймили, сковали цепями, унижали, хлестали, ломали, а потом забрали и то единственное, ради чего жила Твин… ради чего они обе жили.
Внезапно, с хриплым тявканьем, в ноги бросилась раскормленная шавка, грозя вцепиться в сапог. Спугнуть гадину не получилось, оборзевшая псина залаяла ещё громче.
— Пшла отсюда! — устав от звуковой атаки, Альтера пнула собаку под жирный зад, и та с обиженным верещанием смылась за угол какой-то хибары.
С довольной улыбкой следя за улепётывающей псиной, она вдруг ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Девчонка-сервус застыла с ведром в руках, вперившись в неё круглыми от удивления глазами. Надо же, как всё интересно складывается!
— Что ты здесь делаешь? — опомнилась Лия. — Ты же сдохла в туннеле!
— За тобой вернулась, сучка! — хищно оскалившись, Альтера двинулась на девку, подбирая в уме самые изощрённые способы расправы.
— Только тронь! — вызывающе выкрикнула сервус, а сама вся сжалась от страха. — Отвали от меня, ненормальная!
Альтера схватила стерву за грудки, колеблясь: проломить череп или свернуть шею. Жаль, ножа нет — перерезать глотку куда эффектнее, и звуки такие приятные — хрипы, хлюпанье… Красота-а!
Сервус затрепыхалась, как двухвостка в зубах гиены, выронила ведро, разлив себе под ноги воду, что-то жалобно пропищала.
— Наверное, всё-таки башку проломить, — вслух решила Альтера. — Так зрелищнее.
— Оставь её, Твин, — на плечо тяжело легла знакомая рука. — Своих убивать здесь запрещено.
— А что мне за это будет! Прогонят?
На её возмущённый взгляд Триста Шестой предупредительно качнул головой:
— Нет, сестрёнка, здесь живут по строгим уставам. Вздёрнут на первом попавшемся суку и делу конец.
Умирать из-за вонючей подстилки не хотелось. Разжав пальцы, Альтера задумчивым взглядом проводила убегающую девку. Ничего, это не последняя их встреча.
— Если бы не эта сучка, Слай бы остался жив, — процедила она, когда сервус скрылась в одном из домов.
— Может и так, — отозвался Туша, — но дохнуть из-за неё мало чести.
— Ты прямо мысли мои читаешь! — Альтера шутливо ему подмигнула. — Слушай, всё хотела спросить, в ту ночь, когда Слай… Это правда про Керса? Сам знаешь, Двести Пятьдесят Третий горазд приукрасить.
— А что конкретно он тебе рассказал? — Триста Шестой искоса взглянул на проходящего мимо уруттанца. Дикарь с деловым видом тащил под мышкой свёрток, из которого свисала пара мелких копыт.
— Якобы дома какие-то обрушил.
— Дома обрушил? — здоровяк хохотнул. — Это ещё мягко сказано! Да я чуть не усрался, когда солдаты вместе с лошадьми под землю проваливаться начали.
— Хочешь сказать, это тоже сделал Керс?
— А кто ж ещё? Поверь, если бы мы его не вырубили, он бы, может, весь Регнум с землёй сровнял.
Альтера недоверчиво прищурилась. Не похоже, чтобы Туша приукрашивал, но слабо верилось, что желтоглазый способен на нечто подобное. Скорее всего просто в портки напустил, оттого и жахнул сдуру. Хотя даже если сдуру, хист у него всё равно яркий. С ним можно так тряхнуть это поганое Прибрежье, что не очухаются.
Триста Шестой проводил Альтеру до дома и подождал у крыльца, пока она не скрылась за дверью. Стоило переступить порог, как из дальней комнаты показался принцепс. Встретившись с ней взглядом, он натянул елейную улыбочку, и от одного его вида нестерпимо зазудело раскроить ублюдку черепушку.
— Я рад, что тебе лучше, Твин, — слишком приближаться несостоявшийся папаша не решился. Не дурак! — Как ты себя чувствуешь? Анника сказала, ты быстро на поправку идёшь.
Альтера посмотрела на него, как на свежую месмеритову кучу поперёк дороги, которую не обойти, не переступить. Может, и впрямь проломить ему башку, чтоб не путался под ногами?
— Эм… Ты знаешь… Я хотел, — он как-то приуныл под её взглядом, даже мерзкая улыбочка растаяла, будто воск на солнце. — Дочка, позволь мне всё объяснить.
Он потянул к ней клешню, но вдруг застыл с разинутым ртом.
— Ой! — Альтера издевательски хихикнула. — Что, приятель, обознался?
— Ты!..
— Я! — передразнила она его ошеломлённый тон. — Что, уже не дочка?
Шумно сглотнув, принцепс пробормотал что-то невнятное. Вот тебе и кровные узы!
— Давай, папочка, говори, я вся в нетерпении. Объясни мне, недалёкой, почему отказался от нас с мамой. Объясни, почему не захотел поговорить со мной, когда стоял там, снаружи. Ты же видел меня, таращился во все глаза. А лучше объясни, почему не спросил моего имени, — с каждой фразой она приближалась к нему, пока не припёрла его к стенке. — Что, язык проглотил, напудренный индюк?
— Позволь мне поговорить с моей дочерью, — сипло пролепетал он.
— А я кто, по-твоему? Ах, да, ещё кое-что! Всё забываю спросить, чем мы тебе так не угодили, что ты сдал нас Легиону?
Принцепс выпучил глаза, будто перед ним предстала сама Госпожа:
— Н-не понимаю, о чём ты?
— Думаешь, папочка, я ничего не помню? — прошептала Альтера, проводя пальцами по его колючей щеке. — Ошибаешься, ещё как помню! В тот день мама оставила меня одну, и я ждала её у окна до самой ночи. От скуки я долго наблюдала за странным человеком с блестящим лицом. Он был такой забавный, всё стоял в тени соседского дома. Один раз даже снял маску и улыбнулся мне. Когда мама вернулась, я рассказала ей о своём новом знакомом, ведь мне, малявке, было невдомёк, что это и есть тот самый монстр с железным лицом. Он мне виделся большим и страшным, а за окном был обыкновенный человек…
