— Я отберу лучших…
— Чтобы похоронить их в Пустошах? Вы с своём уме, Силван? Или на старости лет ваши мозги совсем усохли?
Военачальник оскорблённо поджал губы, но перечить разъярённому монарху не решился.
— Мобилизация пока единственное верное решение, — немного успокоившись, сказал Юстиниан. — Другого разумного выхода я не вижу.
Естественно! Как можно что-то видеть, когда глаза застланы страхом, а разум — винными парами?
— Не совсем, Ваше Величество, — Корнут откинулся на спинку сиденья — спина уже сутки ныла не переставая. Не мешало бы снова прикупить ту чудодейственную ментоловую мазь. — Нам не придётся задействовать ни армию, ни полицию, ни даже наёмников. Есть способ эффективнее и намного безопаснее.
Юстиниан нервно расхохотался:
— Вы, верно, забыли, уважаемый принцепс, что мы имеем дело не с неотёсанными крестьянами, ропщущими на налоги, а с осквернёнными! Как вы собрались без оружия подавить восстание? Любовью и смирением? Или, может, молитвами?
— Тишиной, Ваше Величество. Мы подавим его молчанием.
Резко выпрямившись, король свёл брови у переносицы:
— Поясните, Корнут!
— Мы не станем реагировать на провокации Пера. Они хотят призвать своего собрата к бунту, а мы сделаем так, чтобы сопротивление осталось немо даже в своём самом отчаянном крике, — он не сдержал победной улыбки, наблюдая, как исчезает тень сомнения с лица монарха. — Я уже дал распоряжение держать всем языки за зубами под угрозой смертной казни. Прямо сейчас полиция оцепляет терсентум со всех сторон, а поутру газетчики разнесут прискорбную весть о чудовищном пожаре, повлёкшем гибель рабов и надзирателей. Мы даже отыщем героя, пытавшегося вытащить из огня своих сослуживцев, и воздадим ему все полагающиеся почести. Также я отправил телеграмму Легиону с требованием выплатить семьям погибших внушительную компенсацию, которая своим размером заставит убитых горем матерей и вдов стенать как можно беззвучнее о своей утрате. Таким образом мы сохраним и спокойствие народа, и покорность осквернённых.
Силван шумно выдохнул и схватился за чашу, видимо решив, что возлияние всё же не такая плохая идея в подобной ситуации.
— Но Перо вряд ли оставит свои попытки раскачать лодку, — задумчиво проговорил Юстиниан, поглаживая бороду. — Они могут напасть на город или близлежащие сёла.
— Вы очень предусмотрительны, Ваше Величество, — отозвался Корнут. — Потому, я уверен, вы не откажетесь от своей идеи увеличить армию и сделать акцент на экстренном обучении солдат, ведь им, как вы сказали, придётся иметь дело не с обычными крестьянами.
— Именно так я и сказал, — с невозмутимым видом кивнул монарх. — Сильная армия — гарантия безопасности государства.
— И всё же кое-что не клеится в вашем хитроумном плане, — заявил Силван. — Активное вливание молодой крови в солдатские ряды вызовет ненужные подозрения, да и слухи никто не отменял. Вам не поверят, Корнут, и ваши потуги приведут к потере драгоценного времени.
«Потому-то ты и не первый советник, неотёсанный ты солдафон!»
— Прибрежье полнится слухами, генерал, — Корнут хмыкнул. — А вот порядочный гражданин верит в то, что написано в официальных источниках, и они будут утверждать, что Южный Мыс и окрестности Регнума подверглись нападениям уруттанцев, мстящих за разгром прошлой осенью.
— Какая чушь! Да кто в неё поверит? На Регнум дикари никогда не нападали, а в Южном Мысе уже давно тишь да благодать.
— Так организуйте эти нападения, генерал! — Юстиниан хлопнул рукой по столу. — Насколько я помню, опыт у вас богатый в инсценировках.
Силван состроил страдальческую гримасу и снова приложился к чаше. Корнуту даже стало жаль его: простому душой вояке милее блестящие победы и гениальные стратегии на поле боя, а не хитросплетения, от которых головы простаков кругом идут. Но если подпустить эту простоту к власти, она разбазарит страну за считанные месяцы.
— Что насчёт Пера, — довольный Юстиниан всё же не отказал себе в новой порции вина. — Как ваши успехи, Корнут?
— Всё идёт по строгому плану, Ваше Величество. На этот раз мы их не упустим.
— Превосходно! Пожалуй, я тщательнее обдумаю открытие Арены. В свете текущих событий сезон должен начаться с чего-нибудь особенного, незабываемого, так сказать.
Идея с Ареной Корнуту не пришлась по душе, но на этот раз король прав — бои отвлекут внимание народа и убедят сомневающихся, что ситуация под полным контролем. К тому же, ни в коем случае нельзя позволить осквернённым поднять голову — плах да палачей на всех не напасёшься.
* * *
Со счастливой улыбкой Банни нырнула ему под руку и умостилась на плече:
— Хочу ещё!
— Добить ты меня хочешь, — пробурчал Скранч. — Я что, на неутомимого желторотика похож?
— Нет, ты похож на старого ворчуна, — притворно насупилась она.
— А вот это ты зря! — он ласково шлёпнул её по ягодице. — Дай мне пару минут, детка, и я покажу тебе, на что способен старый ворчун.
— Смотри не перетрудись! С тебя же труха сыпется, дряхлый ты скорпион. Того и глядишь, скоро придётся искать тебе замену. Кого бы выбрать? — в игривой задумчивости Банни приложила пальчики к своим губам. — Тринадцатый староват, да и рот затыкает разве что когда жрёт, Молот туп, как ночной горшок… Точно! Сто Двадцать Пятый ничего так.
Скранч сгрёб её в охапку и прижался тем делом к упругому бедру:
— Я ему шею сверну, если он хоть косо на тебя глянет.
Банни нравится его дразнить, девчонку забавляет его ревность, но Скранч знал, что кроме него ей никто не интересен.
— Смотрю, ты мне хозяином заделался. Ловкач!
— Ты моя, и будешь моей, пока я не сдохну на Арене…
— Или на мне! — заливисто расхохоталась она.
Дверь приоткрылась, и из-за неё высунулась взволнованная рожа Молота:
— Я… это… Здесь такое дело!
— Слейся с фоном, дружище, не видишь, мы заняты! — Скранч зло сверкнул на него глазами.
— Давай, братишка, дуй сюда! — послышался голос Тринадцатого. — Успеете ещё натрахаться, никто ж у вас койку не отбирает.
Банни мягко оттолкнула Скранча, пытаясь высвободиться из его объятий. Локон волос прилип к влажному лбу, щёки девчонки пылали, а глаза горели любопытством:
— Ну слезай уже с меня! Пойдём, узнаем, что там стряслось.
Он неохотно отпустил подругу, натянул портки и, дождавшись, когда Банни набросит рубаху, вышел вместе с ней к собратьям:
— Что у вас там?
Хэл, старший из хозяйских сервусов, беспокойно заёрзал на стуле. Сто Двадцать Пятый, возбуждённо жестикулируя, о чём-то спорил с двумя ординариями. Молот привалился плечом к стене и нервно щёлкал костяшками.
