— Тейсентум сгойел той ночью, — прокартавил Хэл.
— Какой конкретно терсентум? — спросил Скранч. — Южный? Один из опертамских? Их же до хрена.
— Столичный, — уточнил Тринадцатый.
— Со всеми плётчиками, — добавил Сто Двадцать Пятый, мгновенно позабыв о своих оппонентах.
— Не с плётчиками, а с осквейнёнными, — поправил Хэл.
— Хрень!
— Сам ты хйень!
— Да бред всё это! — вмешался Джой, круглолицый ординарий с заячьей губой. — Мне соседский сервус сказал, картинку видел в этой… как её там…
— В газете, болван! — простонал Хэл.
— Бред как раз всё, что свободные вам плетут, — стоял на своём Сто Двадцать Пятый. — Это был Разрушитель, точно знаю, мне тоже кое-что рассказали, и своим я верю больше этих ваших бумажек.
— Заклойся уже, пустозвон!
В какой-то момент помещение заполнилось таким галдежом, что в ушах зазвенело. Подождав с минуту, Скранч не выдержал:
— А ну всем захлопнуть пасти! — рявкнул он так, что Банни взвизгнула, а потом, недовольно наморщив носик, пробурчала что-то неразборчиво. — Хэл, расскажи всё с начала.
— Да что там гхассказывать, — отмахнулся тот. — Сгойело всё. Наши в загонах же были, ночь как-никак. Пагхе плётчиков влоде досталось, остальные спаслись. Я тоже кайтинки те видел. Ну да, в пепел… Жалко мальков, конечно, но всякое бывает. А тйепаться все гохасды, Пейо им всё мейещится.
— И не трёп это вовсе! — проворчал Сто Двадцать Пятый. — Дженни своими ушами слышала от одного сервуса, что там всё в пыль снесли, даже ограждения, одна Стена Раздумий осталась. С каких это пор огонь камень в пыль перетирает, а?
— Ой, Дженни та ещё болтушка, — отмахнулась Банни. — Слушал бы ты её поменьше, малыш, она тебе и не такое расскажет.
— А я тоже ей верю, — пробасил Молот. — Ей Рыло, кажись, рассказал, а коли так, то значит правда. Он пыль не гонит по чём зря.
— Рыло, может, и не гонит, но он-то вряд ли там был, — Тринадцатый с сомнением поджал губы. — Тут фиг разберёшься.
— А и не надо ни в чём разбираться, — отрезал Скранч. — Нам-то какое дело, что там в терсентумах творится? Да, жаль мальков, не спорю, но Хэл прав, разное бывает, чего сразу панику наводить, не понимаю!
Сто Двадцать Пятый недовольно фыркнул:
— Конечно не понимаешь! И ты, Хэл, тоже. Это всё Перо! Свободные врут нам, ясно? Чтоб надежду у нас забрать. У меня забрать, у тебя, Тринадцатый, и у тебя забрать, Скранч!
— А ты мою надежду не трожь, она сама подохнет. Знаешь, что, желторотик, ты мне уже вон где сидишь со своим Пером, — он ткнул себе пальцами в горло, оцарапав шипами кожу, — бунтарь недоделанный! Хэл, отыщи ему уже какую-нибудь самку, пусть пар выпустит. Задрал, недоумок!
— Скранч! — Банни укоризненно толкнула его в плечо. — Не надо так. А вдруг это правда? Рыло на хмари ни разу не попадался.
— Если это правда, детка, то всё ещё хуже, — гораздо хуже. Понять сопротивленцев нетрудно — молодые, кровь горячая, жизни ещё не видели, разочароваться не успели, а ему одного хотелось — спокойно дожить свой век, тридцатка как-никак за плечами. Хотелось наслаждаться своей Банни, куском жирного мяса, кружкой крепкого пойла с щедрой руки хозяина. Надежда — коварная штука, может легко и эти крохи отнять.
— Это ещё почему? — удивился Тринадцатый. — Куда-то тебя не в ту Пустошь заносит, брат. Коли Перо способно вытворить такое, а это вполне возможно с Разрушителем, значит, у нас и впрямь есть шанс побороться за свободу.
— А тебе свободы захотелось, погляжу? Да тебя не сегодня-завтра деструкция сожрёт, а ты о свободе бредишь.
— Мне всего-то тридцать два, — обиженно пробубнил тот. — Некоторые вон, и до сорока пяти дотягивают. Чем я хуже?
— Если пойдёшь за Пером, то и до тридцати трёх не доживёшь. Вы двое, — Скранч ткнул пальцем в Сто Двадцать Пятого, потом в Молота, — всё никак не всосёте: даже с Разрушителем не видать нам свободы. В лучшем случае своих угробим, а в худшем… Мать вашу, а что может быть хуже?! И так проливаем нашу кровь почём зря. Ладно я, гладиатор, а что насчёт сервусов? Что насчёт ординариев и скорпионов, не попавших на Арену? Вы спросили у них, хотят ли они сдохнуть из-за какого-то там недоумка, крушащего всё направо и налево?
— А я не против сдохнуть, если бы знала наверняка, что моя смерть не будет напрасной, — Банни вызывающе вздёрнула подбородок, скрестив на груди руки.
— Дурёха ты! — пожурил её Скранч, ласково трепля по голове. — Никто тебе такое не пообещает, детка, а если пообещает — смело плюй ему прямо в лживую рожу.
* * *
Двойной Пик впивался каменными рогами в лиловое небо. Одна вершина заметно доминировала над другой, напоминая скорпионью клешню, норовившую ухватить заходящее солнце. Керсу подумалось, что слишком часто в последнее время он встречается с рогатым гигантом, и сколько ещё ходить ему туда-сюда по проторённой Пером тропе — одной Госпоже известно.
С ним поравнялась Глим и протянула флягу:
— Будешь?
Керс не отказался. Вино всегда к месту, тем более посреди Пустошей.
— Что у тебя с Твин? — девчонка выжидательно уставилась на него.
— Глим, не начинай!
— Вот скажи, чем она лучше меня?
— Слушай, а кто такой Тар? — поспешил сменить тему Керс.
Лицо девчонки мгновенно помрачнело. Она задумчиво провела пальцем по запястью, поддевая рукав. Стеклянный шарик радужно сверкнул в последних лучах заходящего солнца.
— Был один желторотик, — проговорила она. — Тихий, но довольно способный, на охоте хорошо себя проявлял. А потом связался с девчонкой из сервусов. Глупыш не знал, как здесь принято, а ведь в этом есть и наша вина — закрывали глаза на ублюдков, насилующих наших же самок. А вот Тар не смог закрыть. В общем, убил он одного плётчика и попытался сбежать со своей подружкой, но у них не получилось… Как раз тот вонючий боров первым выстрелил ему в спину. Мразь поганая!
— Фигасе! — Керс потрясённо присвистнул. Желторотик, убивший плётчика — это что-то из ряда вон. Случались, конечно, стычки, если верить слухам, но до крови не доходило. До крови свободных, разумеется, с бунтарями разговор короткий — петля на шею, чтоб другим неповадно было. А насильники среди плётчиков — дело обычное, таким никого не удивить.
Воющую теснину, пролегавшую меж двух скал-близнецов, они преодолели далеко за полночь. В лагере, разбитом у подножья скал, их уже ждали Нудный с парой собратьев. Уставшие и голодные, новоприбывшие мальки рванули к костру, некоторые побежали к рощице за хворостом — на всех у огня места не хватило, а кто-то и вовсе развалился на голой земле и тут же самозабвенно захрапел. Сервусы же принялись копаться в тюках с провизией, и Керс им не завидовал — кому отдых, а кому ещё ораву голодных ртов кормить после долгого пути.
