— Благодарю, — поколебавшись, Кэтт на носочках прошлась по серебристой шкуре на полу. Среди всей этой роскоши она ощущала себя потёртым медяком, затесавшимся в горсти новеньких золотых монет.
— Могу ли я вам что-нибудь предложить? Может, чаю или кофе?
— Н-нет, благодарю, — угодливость сервуса смутила её ещё больше.
Низко поклонившись, невольник добавил, что будет поблизости, если вдруг что-то понадобится, и притворил за собой дверь. Кэтт уже и не рада была своей решимости. Одухотворённость, с какой она едва ли ни неслась сюда, бесследно испарилась, стоило переступить порог особняка.
«Что я здесь делаю? Меня же на смех поднимут!» — нищенка, удумавшая прикупить себе осквернённого — комичнее сцены и не придумаешь! Хозяин дома и слушать её не станет, как только увидит старенькое платье и поношенные туфли, а ведь она подобрала лучшее из своего гардероба — то, что не успела обменять на еду в тяжёлые времена.
Кэтт представила, с какой пренебрежительной насмешкой на неё будет смотреть этот Эдмонд, купающийся в золоте и шелках, и скудные остатки смелости испарились каплей воды на раскалённом камне. И на что она только рассчитывала? Что выкупит ординария по сходной цене? Какая нелепость! Продав Вэйла в гладиаторы, его хозяин наверняка выручит кругленькую сумму. А коли сразу не продал, значит ищет предложение повыгоднее. Пожалуй, лучше уйти сейчас, пока не поздно, пока окончательно не опозорилась.
Кэтт поднялась из кресла, намереваясь тихонько улизнуть, как вдруг медная ручка зазвенела, и дверь отворилась. Статный мужчина средних лет с пронзительными чёрными глазами и чёрными как смоль волосами, слегка тронутыми благородной сединой, окинул свою гостью любопытным взглядом и вежливо улыбнулся:
— Чем я могу быть вам полезен, госпожа Кэттерин?
— О… я… — она протянула ему руку, стараясь скрыть дрожь от волнения. — Рада нашему знакомству, господин Эдмонд. Благодарю, что нашли для меня время.
— Не стоит благодарить за такие мелочи. Но я вижу, вам ничего не принесли. Не желаете ли отведать мятного чаю с сушёными фруктами? Или вы предпочитаете что-нибудь покрепче?
— Нет, что вы… — Кэтт ощутила, как вспыхнули её щёки. Ну не мог он не заметить, что перед ним представительница не самой благополучной прослойки общества, и тем не менее обращался к ней как к равной, без унизительного пренебрежения и иронии.
Пригладив слегка закрученные вверх усы, Эдмонд устроился в кресле напротив:
— Тогда я в вашем распоряжении, госпожа Кэттерин.
Нервно поправив юбку, она прочистила горло, пытаясь вспомнить речь, заготовленную для встречи. Мысли как назло спутались и никак не хотели выстраиваться в нужном порядке.
— Простите, я немного волнуюсь… — полушёпотом призналась она. — Дело деликатное, и я не хочу, чтобы вы поняли меня превратно.
— Не волнуйтесь, смутить меня довольно сложно.
— Д-да, конечно, — Кэтт слабо улыбнулась. — Видите ли, я здесь из-за… У вас есть… э-эм… Я хотела бы выкупить у вас одного осквернённого. До меня дошли слухи, что вы подумываете продать ординария… Ох, простите, это звучит так странно!
Эдмонд, чьё лицо оставалось совершенно спокойным, чуть склонил голову на бок и приподнял бровь:
— Не вижу ничего странного в вашем желании приобрести осквернённого, госпожа Кэттерин, ничего, кроме одного: откуда у вас такая информация? Немногим известно о моём намерении, и, смею предположить, вы не вхожи в их круг.
Кэтт почувствовала, как лицо заливается густой краской. Как же она об этом не подумала? Теперь её сочтут за лгунью или, того хуже, сплетницу.
— Я… эм… — она смолкла, поняв, что крыть нечем.
— Не утруждайтесь, Кэтт, я знаю о вас, — Эдмонд мягко рассмеялся, не насмешливо, благодушно. — Вы же здесь именно из-за Вэйла, не так ли?
Она удивлённо заморгала:
— Это он вам рассказал?
— Нет, он как раз стойко отмалчивается, но вы ведь понимаете, я просто обязан знать всё о живущих в моём доме. Вэйл совершил серьёзный проступок и должен быть счастлив, что я не пристрелил его как взбесившегося пса, укусившего руку своему хозяину, даже если причиной бешенству послужило столь очаровательное создание, как вы, Кэттерин.
— Это моя вина, он здесь ни при чём, — залепетала она. — Я не должна была заводить с ним дружбу, знаю, но…
— Но вы сделали это. Так почему, Кэтт? Он же осквернённый. Приличная женщина, уважающая себя, даже близко не подойдёт к выродку.
Она печально потупила взгляд:
— Выходит, я не совсем приличная. Но к вам я пришла не обсуждать мою репутацию. Вы готовы продать его мне? И если готовы, какую сумму за него хотите?
Откинувшись на спинку кресла, Эдмонд с минуту пытливо изучал Кэтт.
— Я допускаю такую возможность. Но для начала расскажите мне вашу историю. Что движет вами, Кэттерин? Я хочу понять.
— Что движет мной? — она грустно усмехнулась. — Я вдова, воспитывающая в одиночку двух сыновей и отчаянно нуждающаяся в помощи и защите. И Вэйл мне кажется вполне надёжной опорой.
— Всего-то? — иронично вскинул бровь Эдмонд. — Так вы няньку подыскиваете? Не проще ли тогда купить какого-нибудь сервуса? Они стоят значительно дешевле, а судя по всему, не сочтите за грубость, моя дорогая, деньгами вы не сорите.
— Уж извините, господин Эдмонд, но мне куда лучше знать о своих нуждах, — его проницательность начинала злить. Да кем он себя возомнил, чтобы указывать ей!
Хозяин дома поднялся из кресла:
— Что ж, вы меня не убедили, Кэтт. Покупатель на него уже нашёлся, и я не вижу причин отказывать ему в вашу пользу.
Ну уж нет, такой ответ её не устраивает! Прохвост наверняка набивает цену. Богатые умеют считать деньги, иначе разорились бы, так ничего и не накопив. Да такие, как он, за грош удавятся!
— Постойте! — выкрикнула Кэтт, когда Эдмонд открыл дверь. — Я правда не знаю, что вы хотели от меня услышать, но скажу, как есть: Вэйл спас меня. Он нужен мне. Очень нужен, просто поверьте!
Хозяин дома медленно кивнул:
— Продолжайте.
— Я отыскала его, чтобы отблагодарить, но… Понимаете, я так устала быть одна! Мне нужно чьё-то крепкое плечо.
Каменное лицо Эдмонда чуть заметно дрогнуло, а взгляд неожиданно потеплел.
— Вы влюблены в него, не так ли?
Казалось, этот самодовольный нахал видел её насквозь. Хотелось послать его ко всем чертям и гордо хлопнуть дверью, но Кэтт находилась совсем не в том положении, чтобы выказывать своё недовольство, и, не сумев солгать, она пристыженно понурила голову.
— Невероятно! — с деланным восхищением выдохнул Эдмонд. — Свободная, влюбившаяся в осквернённого… Каких только чудес не бывает в этом мире!
— Можете высмеивать меня как угодно, но делает ли это вам честь?
